Боб взглянул на малыша в руках жены. В какой-то момент он вспомнил о другой стране, другой жене и другом ребенке… нет. Он заставил себя остановиться и потрепал младенца по теплой розовой щечке. Это было давно и далеко. То был Боб Вортингтон из Вулверхэмптона. Теперешний Боб Вортингтон устроил себе новую жизнь в Торонто.

Он провел в больнице еще несколько часов, потом, утомленный, но радостный после ночного сидения, отправился на своей машине в долгий путь домой в пригород. На его улице все дома были разные, отличаясь от однотипных бараков из красного кирпича там, откуда он приехал, но все равно в его районе присутствовало какое-то однообразие. Он припарковался на узкой дорожке, ведущей к гаражу.

Боб посмотрел на баскетбольную корзину, подвешенную на высоте десяти футов на воротах гаража, и представил, как вырастет его сын; представил его юношей, подпрыгивающим в воздух, как лосось, чтобы закинуть мяч в корзину. У ребенка будет все, чего не хватало ему самому. Боб позаботится об этом. Завтра снова нужно будет идти на работу; это неизбежно, если работаешь сам на себя. Но сейчас он чувствовал себя совершенно разбитым. Укладываясь в постель, Боб молился, чтобы ему был послан глубокий сон и грезы его отражали замечательные события сегодняшнего дня. Он надеялся, что демоны не придут.

На это он надеялся больше всего на свете.

Приличная юбка

Мы сидим в нашем микроавтобусе на парковке, на задних сиденьях. Никому наше дерьмо не нужно – только время теряем. И я думаю, что, если здесь не станет поживее, я сам закинусь хорошим Е и отправлюсь туда, в самое пекло. Бал с какими-то чуваками сидит в другой машине, он не настроен идти внутрь. Пусть делает что хочет, я не буду здесь долго ошиваться, там внутри целый парад девок.

– Да, на прошлой неделе настоящий бардак вышел в том пабе, – говорит Короче.

– Точно, когда я оттащил от тебя этих пацанов, – говорю я ему. Если б не я, парню бы конец пришел. – Просто полный пиздец бы вышел.

– Да уж, по-моему, мне здорово там досталось. Но когда я до стаканов дотянулся, уффф… раздавал им направо и налево и еще по центру.

– А тот толстяк за стойкой, – говорит Джонни, – вот кто был прикольный, черт его дери.

– Ага, – вступаю я, – пока я его не уложил этим железным табуретом. Вот это было красиво. Помню как сейчас – просто как на картинке, как у гада весь лоб в кровь разбил.

Замечаю, как Короче роется в полиэтиленовом мешке в поисках пива.

– Эй, Короче! Подкинь-ка и мне баночку, парень! – кричу ему. Он передает мне банку светлого – «Макьюэнс».

– Мерзкое шотландское пойло, – говорит он и сразу: – Прости, друг, забыл.

– Да ладно, не бери в голову.

– Но слушай, ты же не настоящий шотландец, правда? Вот мой старик, он из Ирландии, а матушка – полька, вот. Но я же от этого не поляк, так ведь?

Я пожимаю плечами:

– Мы все тут дворняги беспородные, приятель.

– Ну да, – говорит Короче, – но мы ведь белые хотя бы. Чистота расы и все такое.

– В общем, да, здесь ты в точку попал, дружище, – отвечаю я.

– Я не хочу сказать, что Гитлер был обязательно прав, пойми. Он же не виноват, что не был англичанином.

– Да уж, Гитлер был настоящий мудак, – говорю я, – две мировые войны и один чемпионат мира, приятель. И все выиграны под нашим ало-голубым флагом.

Короче запел. Его не удержать, когда он начинает распевать старые вест-хэмовские песенки.

– Не про-и-гра-ет – алый с голубым, всегда от-ме-ча-ет – алый с голубым…

Риггси влезает в наш автобус. За ним Бал с этим чуваком Роджером.

– Пошли внутрь, парни, – говорит Риггси, – там круто! От звука, говорю вам, просто мурашки бегут!

– Я тебе скажу, от чего у меня мурашки бегут, – говорю я.

– От волынки, – отвечает мне Короче.

– Да нет, там ребята продают внутри, и не из Фирмы, – говорю я Риггси.

Бал встрепенулся:

– Да, ты прав, блин, Задира. Кто-то сейчас там по роже получит.

На этом Риггси затыкается надолго. Какой он все же мягкотелый, тупой ублюдок. Эти приторные худые суки с полными мешками таблеток, они к нему в душу влезают. Неудивительно, что нам не скинуть свои парацетамолы и бикарбы.

– Да нет же, – начинает Риггси, – на самом деле все уже закинулись еще до того, как сюда прийти сегодня.

Он протягивает Балу таблетку:

– Вот, закати.

– Да пошел ты, – фыркает Бал. Он все еще не в настроении.

К черту все, я глотаю Е и иду внутрь вместе с Риггси. Короче тоже закинулся и плетется за нами.

Внутри я разглядываю группку девчонок у стенки. Не могу глаз отвести от одной из них. Мне как-то нехорошо становится, как будто срать захотелось, и я понимаю: это из-за того, что у меня крыша начинает съезжать от нашего дерьма и от этих безумных звуков.

– Чего уставился? – Она подходит и говорит мне прямо в ухо.

Я, вообще-то, никогда не смотрю на девку пристально. Мне кажется, все дело в манерах. Вот Короче, он и в самом деле смущает бабу. Уставится и смотрит на нее; ей, наверное, кажется, что он ее изнасилует или что-то в этом роде. Я его предупреждал на этот счет. Говорил ему, чтобы не пялился так. Если хочешь с кем-нибудь в смотрелки играть, иди на Олд-Кент-роуд и попробуй сделать это с кем-нибудь из миллуоллских парней. А с девчонками нужно вежливым быть, я ему сказал. Как бы тебе понравилось, если бы какой-нибудь бушмен или охотник за головами уставился бы так на твою сестрицу?

Но так или иначе, я сам сейчас уставился на эту девчонку. И не только потому, что она такая красивая, а она красивая, она просто прекрасна, блин. А это потому, что я только что экстази сожрал и смотрю на девчонку, у которой нет рук.

– Тебя по телику не показывали? – Единственное, что я придумываю сказать.

– Не-а, по телику не показывали и в цирке уродов, блин, тоже.

– Я совсем…

– Ну так проваливай, – отрезает она и отворачивается.

Подружка обнимает ее за шею. А я так и стою, как тупой овощ, блин. Никто, конечно, не любит, когда сучка варежку разевает, это как божий день ясно, но что ты скажешь девчонке, у которой рук нет ни хрена?

– Ты что, Дейв, позволишь какой-то уродине с тобой так разговаривать, что ли? – усмехается надо мной Короче, обнажая свои гнилые зубы.

Их с такой легкостью можно выбить.

– Заткни свою мерзкую пасть, мудила, а то я это за тебя сделаю.

Я, конечно же, разозлился на мудака; такая красивая девчонка – и без рук, такая подлость, любой скажет. Ее подружка подходит ко мне, тоже ничего себе, зрачки во весь глаз, набралась Е до краев.

– Извини за нее. Плохой трип на кислом.