Генеральша отмахнулась от размышлений об остальной армии, главное, что муж и сын уже во Франции. Они во Фрежюсе, значит, после карантина двинутся в Париж. Баррас сказал, что они не минуют Лион. Это означало одно: их нужно в Лионе перехватить, потому что в Париже семья Бонапарт не упустит возможности поведать Наполеону в красках о поведении его супруги. Единственным выходом была именно такая встреча – раньше его встречи с противными сестричками!

Дорожная карета Жозефины уносила ее в сторону Лиона. Правда, почти сразу возник вопрос: по какой дороге ехать?

– А сколько их?

– Две.

Жозефина махнула рукой:

– Неважно, поехали по той, которая короче. Мы все равно успеем в Лион, ведь прибывшие должны выждать карантин.

Так сказал ей Баррас, действительно, для всех прибывавших в порты Франции карантин был обязательным, ведь по земле гуляла чума.

Но… они разминулись! Для Наполеона и его спутников сделали исключение, не заставив выжидать положенные по карантину дни, и поехал он по второй, более удобной дороге, в то время как его супруга выбрала более короткую, но менее ухоженную.

Лион…

Но вид города вовсе не обнадежил Жозефину, дело в том, что рабочие… разбирали колонны, трибуны и прочие приветственные атрибуты. Это могло означать одно: встреча не состоится. Но множество затоптанных цветов на дороге, обрывки лент, тканей и прочей мишуры подсказали, что она уже состоялась!

– А… генерал Бонапарт?…

– Проехал! Встречали с шумом…

– Но мы не встретили его!

Вот тут и выяснилось, что две дороги не всегда лучше, чем одна.

Догнать! Любой ценой успеть увидеть мужа раньше, чем он увидится со своими родственниками!

Один из рабочих сокрушенно покачал головой:

– Не успеете, до Парижа не так далеко…

От Лиона до Парижа недалеко, но Жозефина действительно не успела, Наполеон опередил ее на двое суток!

Это была не просто катастрофа, это был конец всему! А ведь и в Лионе и дальше по пути, пытаясь догнать Наполеона, Жозефина видела и слышала, что ее супруга считают спасителем Франции, вот, мол, вернулся Бонапарт, теперь наведет порядок…

Ей, как и остальным французам, было не до вопросов, почему генерал вернулся без армии, никто не спросил за возвращение, больше похожее на бегство, каким оно и было, не поинтересовался, что должны делать оставшиеся в Египте солдаты и офицеры, куда деваться им, брошенным своим главнокомандующим? Французы попросту забыли о тысячах несчастных соотечественников, слишком привычной стала гибель многих и многих.

Жозефине тоже было не до таких вопросов, она спешила, хотя прекрасно понимала, что время упущено.

Наполеон примчался в Париж на крыльях, и снова это были крылья любви. Да, он сильно переживал, читая письма родни, а потом слушая Жюно о проделках супруги, но чем ближе оказывался Париж и дом на улице Шантерен, тем незначительней казались мужу провинности жены. Изменила? Но ведь и он ей тоже… Только бы увидеть дорогую, любимую супругу, только бы услышать ее мелодичный, волнующий до глубины души голос!

Только увидев Жозефину, утонув в глубине ее ласковых глаз, обняв ее восхитительное тело, он был готов простить любые провинности. Наполеон нарочно уведомил Париж, что возвращается, Жозефина должна знать об этом, чтобы ненароком снова не оказаться где-нибудь с любовником. Он даже самому себе не сознавался, что специально давал ей возможность подготовить оправдание. И встречу тоже.

– На улицу Шантерен, все остальное потом!

При этих словах генерала у его адъютанта Эжена Богарне почему-то похолодало на сердце. Наполеон на крыльях летел к жене, а вот сын к матери не слишком торопился. Ему очень не хотелось рассказывать ей о египетском поведении отчима, лгать нельзя, а говорить правду о Полине Фуре неприятно. Ну почему они не могут быть верными друг дружке? Мать при любой возможности наставляет рога мужу со смазливым дурачком, а теперь и Наполеон пустился во все тяжкие…

Наполеон ожидал увидеть ярко освещенный дом, фонари у входа, множество зажженных свечей в салоне, цветы и очаровательную, кокетливую Жозефину, вкусно пахнущую, волнующую кровь, немного смущенную… От этого ожидания кровь закипала уже заранее, генерал не мог дождаться встречи, последние минуты перед домом показались немыслимо длинными. Вот улица… вот уже сам особнячок… но…

В окнах темно, только в двух-трех из них видны огоньки свеч. Что это?!

Наполеон ворвался в дом, изумив прислугу:

– Где Жозефина?!

Слуга был смущен:

– Уехала встречать вас, генерал…

– Ложь!

Эжен осторожно поинтересовался у примчавшегося управляющего:

– Действительно, где мадам?

– Уехала встречать генерала в Лион…

Наполеон услышал, взъярился окончательно:

– Мы были в Лионе! Там ее нет!

Внизу послышался шум, немного побледнев, Наполеон отправился туда, весь его вид выражал оскорбленное достоинство в ожидании потоков слез обожаемой, несмотря ни на что, супруги. В глубине души он был готов ее простить, даже сейчас готов. Пусть скажет что угодно, пусть солжет, она это умеет делать мастерски, пусть примется щебетать…

Но внизу в прихожей стояла вовсе не Жозефина, а Летиция Богарне, а из-за ее спины выглядывала Каролина. Мать Наполеона и его младшая сестра поспешили в особняк на улице Шантерен, названной в честь побед Бонапарта улицей Виктуар, чтобы приветствовать генерала и открыть ему глаза на поведение его супруги.

О, сколько было вылито грязи на «мерзкую изменщицу, недостойную даже его взгляда»!

– Кто она такая, чтобы иметь право называться Бонапарт?

В другое время Наполеон напомнил бы родне, что ее происхождение много выше их собственного, что Жозефина более знатного рода, а то, что ей во время революции пришлось… вести себя несколько неподобающе, так и это понятно – двое детей, причем прекрасных детей!

Но в том состоянии, в котором находился обманутый в своих горячих ожиданиях муж, он впитывал обвинения своей супруги, как сухая губка воду.

– Развожусь! Немедленно!

Дамы еще долго щебетали в салоне, кляня невестку на все лады, получалось, что Жозефина занималась любовью с Ипполитом Шарлем только что не на набережных Сены прилюдно! Наполеон скрипел зубами, твердя одно:

– Развод!

Наверху в своей комнате рыдала Гортензия, метался из угла в угол Эжен. Такой глупости от матери он никак не ожидал. Неужели нельзя было хоть сейчас вести себя скромней?! Ей уже тридцать семь, не столь красива, чтобы мужчины падали перед ней на колени, если сейчас Жозефину ославит разводом Наполеон, едва ли на нее позарится кто-то еще.

Совершенно неожиданно повел себя брат Наполеона Люсьен Бонапарт, тоже приехавший на улицу Виктуар. Он посоветовал матери и сестре отправляться домой, чтобы дать Наполеону отдохнуть с дороги, а сам уселся в кресло, явно намереваясь продолжить разговор.