— Где-где?.. — тихо переспросил я.

— В КПЗ. В ресторане она была вместе со мной.

Настя уронила рюмку.

— Значит, сидя вчера вечером на кухне, ты не зря пускала крокодилью слезу? — тихо и зловеще спросил я Надю. — Ты искала себе сообщницу?

— Я не звала ее! — Надя была готова заплакать. — Рае стало обидно. Все вокруг были чем-то заняты, а она сидела у окошка и наивно ждала своего мужа. Она пошла со мной сама.

— Сама? — я аккуратно поставил рюмку на стол. — Вот как раз сейчас мы это и попробуем выяснить…

Настя вскочила и бросилась между мной и адвокатом. Коля тяжело повис у меня на плечах. Мы упали на столик и затем свалились на пол. Никогда бы не подумал, но Коля оказался довольно крепким мужиком. Его настолько вдохновила недавняя победа над блудливым двоеженцем, что он даже попытался выкрутить мне за спину руку. Я не без труда отпихнул его в сторону, встал, но было уже поздно. Женщины скрылись на кухне.

Я подошел к запертой двери и пнул ее ногой.

— Приятные новости еще есть? — спросил я.

За дверью послышалась тихая возня. Женщины подпирали закрытую дверь кухонным шкафом. Сзади, тяжело дыша, подошел Коля. Он сердито щурился и прижимал к лицу носовой платок.

— Ты разбил мне нос, дурак, — сказал он.

— Пошел к черту! — я снова повернулся к двери. — Если вы будете молчать, я выломаю дверь.

Женщины оставили в покое шкаф и принялись перешептываться.

Нет, Настенька определенно пыталась загладить свою вину перед адвокатом и полностью встала на ее сторону. Это я понял из того, что в ее голосе явно прослушивались возмущенные нотки. Но когда за дверью послышалось: «В конце концов, обменяем и Раю на что-нибудь…», я ударил кулаком в дверь с такой силой, что с потолка упал кусок штукатурки.

— Откройте дверь, аферистки!

— Подожди, — послышался в ответ торопливый Настенькин голос. — Давай лучше поговорим спокойно.

— Для этого мне нужно видеть лицо Надьки. Я хочу ей напомнить, что жена подзащитного — святое табу и к нему не стоит прикасаться.

За дверью снова послышался тихий шепот.

— Слушай, что ты развоевался? — вдруг взорвалась Настя. — Пока не случилось ничего не страшного. Светка хочет, что бы ты приехал к ней.

— Это я собираюсь сделать только после того, как переговорю со своим адвокатом.

— Если ты поговоришь с адвокатом сегодня, тебе придется искать еще дюжину завтра, — возразила Настя. — Кроме того, Светка требует, что бы ты приехал к ней немедленно. Иначе она не пустит тебя в камеру к Рае.

— Что-что?..

Адвокат что-то тихо заговорила. Настя громко повторяла ее слова.

— В этом случае ты можешь остаться с ней на ночь. У тебя молодая жена и ты будешь очень беспокоиться, если она проведет ночь вне дома. Светка в бешенстве. Она может натворить что угодно.

— Это все?

— Все. Остальное она тебе скажет сама.

Я вышел из квартиры и так сильно хлопнул дверью, что в квартире что-то упало. Я поймал себя на мысли, что хорошо бы, если это был очередной кусок штукатурки и что было бы просто здорово, если бы он свалился на голову моего адвоката-проходимца.

Великолепно, черт возьми!.. Итак, не смотря на все мои усилия, вместо изящного конца наша история получила самое невероятное продолжение. Рая в КПЗ!.. Это выглядело также нелепо, как маленькая девочка в розовом платьице в казарме штрафного батальона.

Я так сильно спешил и нервничал, что впервые в жизни разговаривал сам с собой. Мой монолог почти достиг степени горячечного бреда.

Прохожие оборачивались и долго смотрели мне вслед…

в которой рассказывается о том, что любая интрига похожа на колеблющиеся весы, а так же о том, что не стоит унывать даже, казалось бы, в безвыходных ситуациях.

У входа в КПЗ меня остановил усмехающийся прапорщик. Он явно поджидал меня и снял телефонную трубку, еще не услышав моего требования о немедленной встрече со следователем Светланой Петровной Шарковской.

Я присел на казенную скамью. Закончив разговаривать по телефону, прапорщик коротко бросил:

— Ждите.

Я безропотно прождал пять часов. Иногда я выходил на улицу, чтобы покурить и именно там, глядя на свободных людей, я вдруг понимал, насколько несвободен я сам. Мои руки не сковывали наручники, а ноги — кандалы, меня не окружали стены и решетки, а под свитером не прятался скромный собачий ошейник, но, тем не менее, я никуда не мог уйти. И даже более того, я не был в тюрьме, я терпеливо ждал, когда меня пустят в тюрьму. Господи, не это ли высшая степень несвободы, когда ты становишься узником и совсем не замечаешь этого? Но тогда, может быть, и сама свобода не столь драгоценная игрушка, если человек готов вот так легко променять ее на встречу со следователем? Или вопрос был совсем в другом: мне было наплевать на себя, и я хотел только одно — вытащить из беды мою Раю. Кажется, я даже успел подумать о том, что из таких «узников» как я было невозможно собрать даже самую крохотную демонстрацию. Увы, но я был готов в одиночку бороться с целым миром, а не взывать к его помощи.

В десять часов вечера, прапорщик наконец-то открыл решетчатую дверь. Мы прошли по коридору и остановились возле уже знакомой мне камеры номер тринадцать.

— Светланы Петровны сегодня не будет, — пояснил прапорщик. Он кивнул на дверь: — Но если вы хотите, вы можете переночевать с женой.

Я кивнул. Прапорщик долго скрежетал ключом в замочной скважине. Он искоса бросал на меня многозначительные и вместе с тем довольно насмешливые взгляды.

— Эй, дамочка, — крикнул он в абсолютно черный проем за распахнувшейся дверью. — Гостя принимай.

Я шагнул в камеру. Дверь с грохотом захлопнулась.

Несколько секунд я стоял и осматривался, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в полной темноте, а потом тихо позвал:

— Рая…

Ответом мне послужил животный рев неведомого существа, и чьи-то сильные руки вцепились мне в горло. Я инстинктивно схватил их за запястья. Под моими пальцами захрустели хорошо накрахмаленные рукава мужской рубашки.

— Я тебе покажу Рая, — прошипел незнакомец. — Удавлю, падлу!

Я несколько раз ткнул перед собой кулаком наугад. Существо взвизгнуло и отлетело в сторону. Я бросился вперед. Незнакомец метнулся к выходу, но мне удалось схватить его за пиджак и повалить на нары. Тот отчаянно сопротивлялся. Я ударил еще раз, целясь в то место, где должные были быть ребра незнакомца. Прижатый животом к нарам незнакомец взвыл нечеловеческим голосом:

— Лучше убей, гад!

Стараясь говорить спокойно, я спросил:

— Здесь должна быть женщина. Где она?