Алекса замерла посреди полутемной комнаты, чувствуя, как тело парализует ужасом.

Инстинктивно посмотрела на экран, словно через него могла увидеть ту, кому этот голос принадлежит. Перед глазами поплыли цифры номера.

Нет, этого не может быть… Голос, от которого она долгое время просыпалась по ночам, ожил, обрел форму и одним коротким словом вернул девушку во время, когда ей хотелось исчезнуть с этой земли.

Она приоткрыла рот, как рыба, выброшенная на берег. Руки задрожали, а сердце, сначала отбив несколько тяжелых ударов, забилось быстро-быстро.

— Алекса, дочка…

Повторилось из телефона…

Девушка резко отвела от уха гаджет и бросила его на стол, как ядовитую змею. Звук трескающегося стекла прошил воздух, пока она неотрывно смотрела на экран, сходя с ума от реальности происходящего. Разве это возможно? Как у этой женщины наглости хватило звонить после стольких лет? Откуда она вообще взяла номер?

— Фостер, мать твою, ты что творишь?

Яростный голос Паши внезапно прозвучал так близко, что девушка вздрогнула от неожиданности. Откуда-то взявшийся парень зачем-то схватил ее за руку и грубо выматерился.

Медленно, ничего не понимая, находясь в какой-то прострации и все еще слыша голос матери, Алекса опустила голову и увидела собственную ладонь, перепачканную кровью. Откуда только? Это она бокал сжала с такой силой? Даже не почувствовала. Пара капель упала на алое платье, оставляя отвратительные темные следы.

Нет, нельзя, чтобы оно испачкалось! Нельзя! Пачкать вещи плохо! За это она будет наказана!

Алекса дернулась к растекающимся по ткани пятнам, но Паша резко отдернул поврежденную руку.

— Ты что делаешь? Ненормальная!

Темные глаза пристально всмотрелись в женское лицо.

Бледная. Зрачки затопили почти всю радужку. Но на приступ не было похоже. Алекса не задыхалась. Она просто смотрела на парня как на чужого. Словно не узнавала совсем. Как в тот вечер, только еще хуже.

— Фостер, что случилось? Кто тебе звонил?

Паша перевел взгляд на телефон, но звонок уже сбросили. С экрана хитро улыбалась блондинка. Разительный контраст между фото и той, кого он видел сейчас перед собой.

Дуб как раз стоял возле окна, наблюдая за тем, как веселится народ на террасе, и собирался расслабиться стаканом виски, когда внутрь вошла Фостер. Подумал сначала, что она сбежала от остальных, так же как и он, но этот странный монолог разубедил. А потом эта ненормальная раздавила бокал и даже не заметила. Дура! Так же можно осколки черти куда загнать под кожу!

Исследовал дрожащую ладонь и заметил небольшой торчащий осколок. Вроде бы один. И ещё пара царапин, но пока не уверен. Надо рассмотреть лучше. Мельком взглянул снова на девчонку. Абсолютно никакой реакции. Любая другая уже бы впала в истерику и ревела от боли, а здесь пусто. Состояние шока шандарахнуло болевой порог на максимум. Снова вернул глаза на раны. В грудине озноб прокатился. Когда шок пройдёт, ей будет очень больно.

Он мог бы достать осколок, проблем не составит совсем. Главное найти бинт.

— Послушай меня, — обхватил обеими руками девичье лицо, — нужно осмотреть, что ты тут натворила!

Но Алекса не слышала. Полностью погрузилась в мысли о пятне. Его необходимо было скорее стереть. Мама всегда в детстве ругала за то, что неряшливая дочь пачкала вещи и заставляла их стирать. Правда одной стиркой не ограничивалась.

А когда однажды Алекса бежала от соседских мальчишек и упала, разбив в кровь коленку, то исколола все пальцы, пока зашивала дырку. А потом еще долго пыталась отстирать кровь на ткани от проколов иглой. Мама говорила, что новых вещей не купит, поэтому за своими она обязана следить сама и ни в коем случае не пачкать.

Девочка и не пачкала. Другие семилетние ребята могли по несколько нарядов в день сменить, загрязнив их землей или песком, но только не Алекса. Сложившаяся обстановка в доме заставила маленького ребенка стать очень осторожной и внимательной. Всегда соблюдать чистоту, и ни в коем случае не разбрасывать игрушки.

По вечерам девочке совсем не хотелось стоять над раковиной и тратить время на стирку штанишек и юбочек. Вечером по телевизору шли мультики, и пока мама принимала у себя «гостей», можно было включить погромче телевизор. А ванна находилась рядом со спальней, поэтому там хотелось находиться меньше всего. Когда несколько раз незнакомые дяди, проходя мимо, заглядывали помыть руки и довольно трепали её по голове перед уходом, девочке это очень не нравилось. Она предпочла бы вообще их не видеть.

— Алекса, слышишь меня? — голос Паши снова ворвался сквозь туман удушающих воспоминаний. — Садись в кресло!

— Зачем в кресло? — прошептала пересохшими губами.

Паша не ответил. Подтолкнул абсолютно дезориентированную девчонку к хозяйскому кожаному креслу и усадил в него.

— Ты знаешь, где здесь аптечка?

Блондинка кивнула на автомате.

— Да, вон там, в ящике.

Проследив потерянный взгляд, подошёл к указанному стенду и нашёл там коробку с необходимым бинтом.

Наблюдая за тем, как брюнет тяжёлым шагом пересекает кабинет и садится перед ней на колени, Ал постепенно приходила в себя. Первый шок рассеивался, заставляя организм возвращаться в привычный режим. Поэтому когда Паша сказал: «Сейчас будет больно», и налил немного жидкости из стакана на руку, Алекса не смогла сдержать болезненного шипения. Уставившись на свою пораненную ладонь, безотрывно следила за тем, как ненавистный студент по обмену внимательно осматривает полученные повреждения, а потом медленно достает из кожи осколок.

В том месте сильно заныло и запульсировало. Ал хотела было отдернуть руку, но крепкие пальцы не дали.

— Не дергайся, — карий взгляд поднялся к женскому лицу, а потом вернулся на руку, — сейчас я проверю, чтобы не было других, и перебинтую. Царапины неглубокие, думаю, в больницу ехать нет необходимости.

Ответить что-либо у Алексы не было сил. Забота, проявленная этим засранцем во второй раз, обезоружила. Значит, тогда ей не показалось. С виду полный пофигист действительно может быть нормальным, серьезным, ответственным. Или сейчас он так же как и тогда проявляет ответственность просто потому, что живет в ее доме?

Обдумывать это был неподходящий момент. Мозг, наконец, оклемавшись от шока, заработал на полную катушку, и теперь рука болела очень сильно. Кожа на ладони горела, словно её в чан с кипятком опустили.

Паша перемотал женскую ладонь, стараясь быть аккуратным и то и дело поглядывая на Фостер. Та вдруг протянула руку и взяв стакан, из которого Паша использовал виски, парой глотков выпила остатки. Не сложно догадаться, что таким способом она просто пытается заглушить боль. Алекса скривилась и закашлялась с непривычки.