— Нет, я не думаю, что оно мне нравится.

Он не сразу понял, что она имеет в виду его имя, а не его умение доставлять плотское удовольствие.

— Значит, оно вам не нравится? — спросил он, ерзая на стуле.

Проклятье! Как давно у него были такие мощные эротические фантазии на людях? Десять лет назад? Больше? Безусловно, когда он был еще зеленым юнцом. Он не мог решить, удивлен он или смущен. Он переменил положение тела и решил, что просто неудобно сидел.

— Оно вам не подходит, — объяснила Кейт, очевидно не сознавая, о чем он думал. — В любом случае, не так, как «мистер Хантер».

— Тогда зовите меня Хантер.

Ему было почти все равно, только бы она произносила это со стоном.

— Хантер, — пробормотала она, потом решительно кивнула. — Да, я думаю, это подойдет.

Жаль, что она не захотела выговаривать его немного дольше.

— Уверены, что не хотите попрактиковаться?

— Кейт, дорогая, уже поздно!

Звук голоса вдовствующей леди Терстон, которая поднималась со своего места, донесшийся из другого конца комнаты, заставил их обоих поднять головы.

Кейт посмотрела на часы:

— Еще нет полуночи.

— Достаточно поздно, — заявила леди Терстон, подойдя к ним. Она расплылась в улыбке. — Вы понимаете, мистер Хантер:

— Конечно.

Он понимал, что леди не хочет, чтобы ее единственная дочь проводила слишком много времени в его компании. Ему было интересно, было ли это вызвано тем, что она видела кого-нибудь другого в качестве своего зятя, или тем, что она видела кого угодно, только не его в качестве возможного зятя. Скорее всего, первое, решил он. В конце концов, она согласилась на то, чтобы он присматривал за ее племянницей Эви.

Кейт встала со стула со вздохом:

— Я надеюсь, что увижу вас за завтраком?

Они будут видеться весь день.

— Да.

Леди Терстон пробежала взглядом по шахматной доске.

— Пора заканчивать игру, дорогая.

Кейт посмотрела на доску.

— О да.

«Заканчивать игру?»

— Я думал, вы…

Он замолчал, когда она наклонилась, чтобы передвинуть свою королеву через половину доски:

— Шах и мат. Спокойной ночи, Хантер.

Хантер долго смотрел вслед женщине, которая уходила от него. Почти так же долго, как погружался в эротические фантазии. А как давно он проигрывал игру за восемь ходов? Или их было девять? Он надеялся, что их было девять.

Каким бы ни было их количество, этот проигрыш заставил его изумленно смотреть ей вслед, потом улыбаться при звуке ее шагов по коридору.

А потом он ухмыльнулся. О да, леди Кейт Коул действительно была самым прекрасным приобретением, которое могла предложить жизнь.

К двум часам своего первого полного рабочего дня в качестве агента короны Кейт была вынуждена признать, что было бы лучше, если бы ее не просили играть эту роль. У нее, как оказалось, совершенно не получалось ждать и наблюдать.

Она старалась изо всех сил, действительно старалась. Просто ее задание оказалось совершенно неинтересным, а присутствие Хантера слишком отвлекало. Она предполагала, что после завтрака он проведет день на рыбалке с лордом Мартином и другими джентльменами. Вместо этого он весь день оставался в доме, что соблазняло пойти на его поиски. Нелепо было это делать, но она не могла унять свое любопытство. Обыскивал ли он дом? Опрашивал ли прислугу? Простукивал ли доски пола?

Отчаянно желая узнать, что он собирается делать, она совершенно случайно проследовала за ним до веранды после завтрака, где они сели, чтобы поговорить с другими гостями. А потом она на очень большом расстоянии пошла за ним в библиотеку, где он читал книгу, а она притворялась, что делает то же самое. И наконец, по прошествии вполне подходящего отрезка времени она направилась вслед за ним в гостиную. Теперь он сидел здесь в кресле, просматривая газету, на некотором расстоянии от того места, где сидела она, мысленно составляя письмо герцогине Рокфорт.

Она украдкой бросила взгляд на него. Его одежда, заметила она, была такой же опрятной, как и утром. А ее белое муслиновое платье слегка помялось, на подоле было коричневое пятно неизвестного происхождения, а у талии — маленькое чернильное пятнышко. Она сердито посмотрела на это пятнышко, потом на перо, которое держала в руке. Как нелепо посадить реальное чернильное пятно при сочинении письма в своем воображении! Она положила перо, пригладила упрямую прядь белокурых волос и снова посмотрела на Хантера.

«Каким брезгливым должен быть человек, — думала она, — чтобы всегда выглядеть как настоящая иллюстрация самых модных образцов одежды?»

Хотя нет, это было не совсем так. Одежда Хантера была модной, да, но она была такого цвета и покроя, что не могла считаться модой du jour[3]. Он не носил жилетов яркой расцветки или чрезмерно узорчатых. Она знала наверняка, что он не подкладывал плечики и, вроде бы, не носил слишком высоких и жестких воротничков, которые предпочитали некоторые джентльмены. Ничего в Хантере не указывало на то, что он был денди. Он был просто… опрятным.

Она вспомнила, что ее брат Уит как-то мимоходом заметил, что Хантеру присуще чрезмерное самообладание. Возможно, как раз это побуждало его так выглядеть, — чтобы внешний вид соответствовал внутреннему состоянию.

Человеку достаточно просто оставаться опрятным — только если этот человек не она сама, — когда он всего лишь переходит из столовой в библиотеку, а потом в гостиную. Очевидно, этот мужчина не собирался обыскивать дом или опрашивать прислугу. Казалось, он вообще не собирался ничего делать, даже разглядывать доски пола. Любопытство взяло верх. Она отодвинулась от стола и встала.

— Добрый день, мистер Хантер, — громко произнесла она ради некоторых леди, которые собрались в дальнем конце комнаты. — Заинтересует ли вас еще одна партия в шахматы до чая?

Он подождал, Пока она подошла к нему, слабо улыбнулся и сказал только:

— Нет, спасибо.

Она открыла рот, чтобы возмутиться, но передумала. И тут она заметила, что он все еще сидит. Она посмотрела на него с любопытством.

— Вы понимаете, что с вашей стороны невежливо сидеть, когда я стою?

— Это не будет выглядеть невежливо, если вы сядете.

Видимо, он понимал. Поскольку вопрос был чисто формальный, она пожала плечами, не обижаясь, и села.

—Почему вы не хотите играть в шахматы?

— Я не думаю, что моя гордость это выдержит.

Она еле сдержала улыбку:

— Да. Это можно понять.