— Сейчас выгоднее и безопаснее передать его на хранение японцам. По возможности с оформлением официальных расписок.

Начальник тыла нашей армии генерал-майор Петров уже передал часть золота Читинского отделения Госбанка полковнику Рокуро Идзомэ из разведывательной службы японского Экспедиционного корпуса. На условиях получения от него соответствующих гарантий возврата и расписки. Однако Блонкис считает это преступлением.

Я же полагаю, что Петров действовал правильно — он получил от Идзомэ письменное заверение с обязательством возврата золота. В ином случае эти ценности могли попасть красным.

Господин есаул! — атаман продолжил давать поручения Клоку. — Пошлите телефонограммы всем нашим воинским начальникам, а также управляющему Китайско-Восточной железной дорогой генералу Хорвату в Харбин, о том, что в случае угрозы потери контроля над золотом его следует незамедлительно передавать японским представителям. Желательно банка «Тёсэн», на временное ответственное хранение под расписку.

Это оградит золото от хищения со стороны как наших военных и гражданских чиновников, так и, возможно, некоторых японских командиров. Вместе с тем при стабилизации фронта мы сможем вернуть золото в наши отделения банков, прежде всего в Харбине.

После того как адъютант вышел, Семёнов задумался:

«Ожидать поступлений вооружения от японцев не стоит. Да и кому его вручать в ситуации, когда фронт практически рассыпался. Остатки моих войск и отрядов барона Унгерна рассеялись или остались в Монголии. Хорошо, если удастся удержать в ближайшее время хотя бы часть армии вдоль линии КВЖД и вывезти её в Харбин.

В этих условиях сохранение золотого запаса выступает ключевым пунктом возрождения и финансирования армии на перспективу. Тем более если появится шанс реализовать идею о создании собственного государства в Восточной окраине…

Колчак не просто так всё время держал золото рядом с собой.

Но в будущем станет проблемой его возвращение от японцев — они его не вернут без компенсаций, в том числе территориальных. Надо заручиться договорённостями с генералом Танакой как непосредственным верховным начальником экспедиционных сил японской империи, а может быть, и с членами императорского Тайного совета.

Япония должна быть заинтересована в укреплении Восточной окраины как государственного образования — форпоста в борьбе с проникновением красных в Азию.

Для этого необходимо ехать в Токио», — пришёл к выводу непримиримый борец с большевизмом Семёнов.

Токио. Офис компании «Нитиро дзицугё». Март 1920 года

Определение модели экономического развития и финансовой стратегии — процедуры исключительно важные для любого государства и его населения. Недаром принято как аксиома утверждение, что экономика — это наука о выборе.

Успех японского выбора во многом обеспечен за счёт роста экспорта с помощью жёстких мер — последовательного протекционистского режима и активного вмешательства государства в повседневную деятельность национальных компаний.

Даже цены на отдельные товары здесь издавна носят строго фиксированный характер. Так, стоимость табачных изделий или, что более всего показательно и примечательно, основного пищевого продукта японцев — риса, длительное время не меняется. Конечно, если это товары японского производства. На импортные же — наоборот, цены в несколько раз выше местных.

Имел место такой любопытный случай. Из Тайского королевства пришёл пароход с таиландским рисом, который намного дешевле японского. Чтобы не обрушить цены на местном рынке, японцы купили весь завозной рис и тут же утопили его в водах Токийского залива.

Одним словом — меры защитные. Или — государственная монополия.

Кроме того, рисоводы — одна из главных избирательных баз японских политических партий. И обеспечить стабильность этого важного сегмента внутреннего рынка, от которого зависит всё, в том числе производство рисового саке, и оградить национального производителя риса от зарубежных конкурентов — приоритетная задача японского политика-парламентария.

Формирование прообраза подобного экономического и социального выбора произошло ещё в эпоху Мэйдзи.

Именно тогда новое государство стало пытаться непосредственно управлять каждым членом общества и фирмами, стремясь выступить в роли главы общенационального «клана». Недаром этот этап называют революцией или непонятным самим японцам термином «реставрация Мэйдзи».

Эта феноменальная для частного предпринимательства модель, постепенно эволюционируя, в итоге трансформировалась из феодализма в японский рыночный социализм. Во всяком случае, она получилась намного ближе к неоклассическому социализму, чем к экономике традиционного свободного рынка.

К основным чертам этого, к сожалению, пока лишь японского уникального рыночного социализма, можно отнести следующие.

Прежде всего, обязательное и строгое планирование всей экономической и социальной жизни общества. Важной составляющей является предоставление льгот, в том числе бесплатных услуг, в различных сферах (медицине, образовании и других) для большинства населения.

Приоритетом государства является курс на социальную стабильность за счёт поддержки системы пожизненного найма. Кроме того, поощряется, прежде всего самим государством, готовность населения отказываться от текущего потребления в пользу сбережения.

Модель развития постфеодальной Японии включает всемерное стимулирование внутренней конкуренции как основного драйвера прогресса. Локомотивом этой «конкуренции внутрь» является побуждение к изобретательности на всех уровнях и в любых творческих областях — в науке и технике, в искусстве, гуманитарно-познавательной и общественной сферах.

Важность для государства социальной стабильности подтверждает и такое истинно японское явление как «семейство сидящих у окна» (по-японски — «мадо гути дзоку»), что невозможно обнаружить в других экономиках. Суть его в том, что фирма или государственная организация не вправе избавиться от своего служащего, если он по уважительным причинам не способен трудиться. Среди таких причин не только болезнь, но и непрофессионализм, и просто глупость. Государство создало систему, при которой компании выгоднее перевести подобного сотрудника в разряд «сидящих у окна», то есть ничем не занимающихся, чем оплачивать штрафы и компенсации при их законном увольнении. Как следствие, официальная безработица в Японии — вещь исключительная. И в основном она имеет личностно-психологические причины.

Что касается внешнеэкономических связей, то Страна восходящего солнца, несмотря на все разговоры об интернационализации и глобализации, по-прежнему остаётся государством с вызывающе узкими, ограниченными и направленными внутрь себя интересами.