операцию.

Янг бросила в мою сторону гневный взгляд, как будто это я был во всём виноват. Женщины, что вообще творилось у вас в головах? Какие тараканы там правили балом?

– Даже Итан не верит в успех операции! Будь иначе – он бы меня не бросил!

Ах, так вот какой аргумент она решила привести? Что же…

– Да в жопу Итана! В жопу медиков, которые говорят, что гарантий нет! В жопу лейбл, который ставит условия и сроки! В жопу меня, в конце концов, если тебе не нравится то, что я говорю! ТЫ чего хочешь, Кайл?!

Я не заметил, что мы начали просто орать друг на друга, пытаясь донести свою точку зрения. Как будто всё зависело не от самих слов, а от того, с какой громкостью они прозвучат. Будь моя воля – я бы вбил их в её голову, но я был против рукоприкладства в отношении девушек. Хотя, видит Бог – эта особа порой нуждалась в порке. Ремнём. И никакого сексуального подтекста в этом не было – исключительно воспитательный процесс.

Кайл неожиданно примолкла. Бросив на меня затравленный взгляд, она вдруг тихо спросила:

– Айзек. А что, если я никогда больше не смогу петь? Несмотря на операцию. Кому я буду такая нужна? Немая…

В её глазах стояли слёзы, а голос – тот самый, покалеченный, но пока ещё не потерянный – дрожал. Ей было страшно. Она настолько сильно рассчитывала на свои связки, что не представляла, как это – жить без них. Не заниматься музыкой для неё было сродни самоубийству. Она больше не считала себя собой без этого. Но и лечь на операционный стол тоже боялась. Так и стояла, разрываемая противоречиями и страхом.

Не особо отдавая себе отчёта в своих действиях, я приблизился к ней и рывком прижал к себе. Она уткнулась носом мне в плечо, и я почувствовал, как пуловер стал влажной. Она плакала. Всё же не выдержала.

– Мне, – тихо ответил я, продолжая её обнимать, – Ты будешь нужна мне.

Кайл всхлипнула и, обняв меня за спину, прижалась ещё сильнее. Её пальцы вцепились в ткань пуловера, беспощадно сминая её. Плевать. Если надо – пусть рвёт на лоскуты. Лишь бы перестала так страдать.

– Я боюсь, – еле слышно призналась она моему плечу.

– Знаю, – также тихо ответил я, – Но я буду рядом.

– Обещаешь?

– Обещаю. Верь мне – а я тебя не подведу.

Как-то незаметно мы перебрались на улицу и снова заняли ту самую лавку. Теперь я сидел рядом с Кайл, позволяя ей заливать моё плечо слезами. Мы молчали, я поглаживал её по спине, которая чуть тряслась из-за тихих всхлипов. Постепенно девушка успокоилась и спустя какое-то время просто полулежала на мне, уткнувшись лицом в область между шеей и плечом. Я думал, что она уснула, но подруга неожиданно подала голос.

– Хорошо. Я соглашусь на операцию, – сказала она моему подбородку.

Я чуть улыбнулся. Голос разума всё же взял верх. Кивнув, ответил:

– Хорошо. Я напишу Крису. Но нам пора возвращаться.

Янг покачала головой, ещё теснее прижимаясь к моему боку и укладываясь поудобнее:

– Давай не поедем? Хотя бы не сегодня.

Вздохнул. Не стал напоминать ей, что каждый день промедления мог стоить девушке её будущего. В конце концов, немного времени в запасе у нас всё же было. Ну и лично меня мало волновало, вернётся она на сцену или нет. Меня всегда заботило лишь её спокойствие.

Так что, у меня не было другого ответа, кроме:

– Конечно. Тогда я съезжу в магазин за продуктами.

Глава девятая

Кайл

«Цена, которую приходится платить музыкантам

Это не редкость, когда певец сталкивается с такой проблемой, как развитие кисты на связках. Причина – слишком сильное перенапряжение голоса. И вот – эта беда коснулась английской певицы Кайл Янг.

Во время концерта в Престоне девушка замолчала посреди песни, через несколько дней её госпитализировали, поскольку это оказался не банальный ларингит. Врачи заключили: на голосовых связках образовалась киста. Кайл должна быть срочно прооперирована на гортань, если хочет сохранить свой голос».

Я отложила одну из газет и откинулась на спинку больничной койки. Итак, мир узнал настоящую причину моего молчания. Не беременность, автокатастрофа и прочий бред, который заполонил интернет. Перед тем, как отправиться в больницу, мы с Айзеком и Крисом дали несколько интервью – самым проверенным и растиражированным изданиям. Мне пришлось ответить на массу не самых приятных вопросов, но в целом, можно было смело заявить, что справилась я на «ура». Старалась улыбаться и казаться уверенной в себе и успехе операции. Хотя чего-чего, а уверенности у меня не было. Ну, почти.

Айзек оказался прав – я была той ещё дурой. Как страус, прятала голову в песок, считая, что, если о проблеме не думать – она рассосётся сама собой. Мне повезло, что именно Дэвис был моим другом и менеджером – без него, возможно, я бы так и пряталась в пригороде.

Первое, с чем мне пришлось столкнуться после возращения в реальность – гнев моих родителей, от которых я до последнего скрывала свой недуг. Мы заехали к нашим семьям и там меня сперва чуть не придушили от радости, что блудная дочь, наконец, навестила стариков, а потом – от гнева, что ничего не рассказала сразу. Мы с мамой чуть всплакнули, но после она сказала, что киста – это всё «фигня и мы со всем справимся». И знаете – маме я верила. Не верить мамам вообще было нельзя – слишком много уверенности в их голосах и мудрости в глазах.

«Огромный шок для миллионов фанатов!

– Кайл еще в начале прошлой недели потребовалось медицинское обследование в связи с воспалением голосовых связок, – рассказал менеджер певицы Айзек Дэвис. – Следующее исследование показало, что на одной из голосовых связок появилось образование, которое мешает выздоровлению. На этой неделе киста будет удалена хирургическим путем. Без этой операции голос Кайл может пострадать настолько сильно, что она больше никогда не сможет петь. После операции моей подопечной предстоят несколько недель реабилитации, чтобы избежать возможных осложнений».

Айзек во время интервью держался уверенно и почти равнодушно – как, впрочем, и всегда. Ни один мускул на лица не выдавал волнения друга. Он спокойно отвечал на вопросы журналистов, при этом не выпуская моей руки из своей. Я была ему благодарна за такую молчаливую поддержку – возможно, не будь его рядом, я бы давно сбежала и забилась в нору.

Странно – я привыкла, что моя жизнь находится чуть