– Пока что, – сказал вдруг Федор, – я ничего нового не услышал.

– Услышишь, – усмехнулся двойник.

Он рассказывал уже о временах строительного института, где Федор впервые стал играть в группе. Который бросил, недоучившись, но обретя при этом – нет, не призвание и не ремесло… скорее понимание того, что можно зарабатывать на жизнь и без всей этой строительной лабуды, а просто занимаясь любимым делом. А еще – в институте он познакомился с Анютой.

Пока двойник рассказывал, Федор пропустил внеочередную рюмашку. Чем быстрее водка кончится, тем лучше.

В голову пришла дикая мысль: все это – розыгрыш. То есть не просто розыгрыш, а – «Розыгрыш». Передача такая, где на потребу публике разыгрывают лоховатых второстепенных звезд. Валдис Пельш, что ли, ведет ее. Федор огляделся. Бред. В этой обшарпанной пиццерии? И вообще, нет никого, одни они. А самое главное – не объясняет это ни воскресшего из пепла свидетельства о рождении, ни одной и той же жены, ничего не объясняет…

Двойник все продолжал свою повесть, не открывая Федору ничего нового. Уже дошел до свадьбы. Рассказал о том, что Федор велел Ане не думать о детях, пока он не встанет на ноги.

Федору захотелось дать ему по физиономии. Просто так. Но чтобы больно.

– А теперь переходим к главному, – объявил двойник. – Помнишь, Федор, как ты сочинил эту свою знаменитую песню, которая про дождь? Ведь помнишь? Может, расскажешь?

– А пошел-ка ты на хер, – сказал Федор.

– Имей в виду, в драке я сильнее, – предупредил двойник.

– Да? С чего бы это? То у тебя ты – это я, а я – это ты, то ты почему-то сильнее.

– Правильно, сильнее. Потому что мы все-таки разные с тобой. Един, так сказать, в двух лицах, а лица… ну, не совсем одинаковые. Одним словом, есть штрихи в биографии. В тюрьме мне кантоваться довелось. И на зоне. Там без силы не выжить. Можешь не сомневаться – если что, в драке я тебя на раз уделаю.

– Стало быть, мое второе «я» – уголовник. Так, что ли?

– Думай что хочешь. Но на самом деле – нет.

– А сел за что же?

– Потом, – махнул рукой двойник. – Сначала ты, про «Дождь».

– Здравствуйте, пожалуйста! – возмутился Федор. – Все ты про меня знаешь, изнутри знаешь, все мое твое, все твое мое… ну, кроме детей, само собой… значит, и «Дождь» твой! Что, нечем крыть?

– Опять тебя понесло, – покачал головой двойник. – Эту песню написал не я. Ее ты написал. Только ты, понял?

– Слушай, – сказал Федор. – Я устал. День такой какой-то… И выпил порядочно. – Он суетливо наполнил рюмки, молча опрокинул свою, закусывать не стал.

Двойник рюмку проигнорировал.

– Вот видишь? Пью! Так что кончай выпендриваться и объясняй дальше. А не хочешь – я пойду.

– В общем, – вздохнул двойник, – я тем вечером лег спать. И ничего не сочинил.

– Ну и?.. – Федор потряс головой, пытаясь очистить ее от тумана. А ведь, мелькнула мысль, не врет…

– «Ну и!» – передразнил двойник. – Все ты уже понял. И все просто: той ночью, как поют в романсах, наши дороги разошлись. Я – выпил и пошел спать. А ты – выпил и написал песенку. С тех пор мы стали отдельными. Ну, дошло? Вспоминай, вспоминай!

Федор вспоминал. Казалось бы, ночь как ночь, ничего особенного. Ан нет…

Он тогда подрабатывал ночным сторожем на автобазе. В ту ночь, едва успев заступить на вахту, ощутил какую-то сверхъестественную усталость. Вроде бы выпил перед тем больше обычного. Невыносимо тянуло на раскладушку, и – чтобы отключиться. Переборол из упрямства хмельного. Нас не сломить, сказал он сам себе! Решил было добавить – за «огнетушителем» дешевого вермута сбегать. Но не побежал – не из чувства долга (вот еще!), не потому, что ноги не держали (нормально держали, нечего тут!), а просто по лени. И под дождь не хотелось.

А еще, вспоминал Федор, казалось ему: сейчас заснешь – пропустишь что-то важное, что-то ключевое в жизни. Странное такое ощущение, как на излете детства, когда ждешь Деда Мороза, и знаешь, что это всего лишь папа, подвыпивший уже, с наклеенной бородой и в красном балахоне. Знаешь – а все равно смутно и светло ждешь чуда, до последнего ждешь.

Но чуда не случилось. Ни тогда, в конце детства – видно, минули времена чудес, – ни в эту ночь на автобазе. Ничего не произошло, кроме появления на свет дурацкого мотивчика с мусорными словами. Закемарил Федор только под утро.

– Ну, вспомнил? – В глазах двойника горела яркая, как у фанатичного сектанта, уверенность. – Вот тогда мы с тобой и разделились. Разошлись по параллельным реальностям, понимаешь?

– Не очень, – признался Федор. Помолчал немного. – Так нас двое, что ли?

– Не знаю, – ответил двойник. – Может быть, двое. А может, и больше. Но мне известно, что, когда я пошел спать, нас стало двое. Я с тех пор живу в своей реальности. Ты – в своей. Тебе повезло. Мне – нет. Я – это ты, сделавший в своей жизни неправильный выбор. А ты – это я, которому повезло. Ну, въехал наконец?

– Въехал, – сказал Федор. – Всосал. Только поверить в эту херню, извини, трудновато. Да, вот еще что: сам-то ты как сюда попал, бродяга? Каким ветром? Как меня разыскал?

– Дверь нашел, – объяснил двойник. – Здесь рядом. Обыкновенная железная дверь. Приехал сюда, в Новокузино то есть, у родственников жены денег занять. И тут – дворник. Узбек, что ли…

– Дворник?

Федор вспомнил того гастарбайтера, которому спьяну изливал душу. Чертовщина… Налил еще, махнул, не ощущая вкуса.

– Ну да, – продолжал двойник. – Я иду, а он из подсобки диван какой-то вытаскивает. Помоги, говорит, уважаемый, совсем застрял проклятый мебель-шмебель, чтоб его маму дохлый ишак полюбил. Ну, смешно стало, дай, думаю, выручу. А он так дверь за моей спиной – рраз! – и закрыл. С той, как говорится, стороны. Темно, страшно, между прочим… И нечего ржать! Не вижу ничего, а вот слышу отчетливо, как он там, снаружи, бормочет что-то. То есть отчетливо-то отчетливо, а непонятно ни хрена – по-своему бормочет. Вдруг смотрю – свет! И еще одна дверь передо мной. Распахнутая. И коридор за ней. Ага, думаю, вовремя ты распахнулась, сейчас с другой стороны выйду – устрою мудаку веселую жизнь!

Он перевел дух. Федор молчал.

– Короче, откуда я вошел, туда и вышел. И никого. Ни чурки, ни дивана. В подсобку заглянул – нету там никакой второй двери. Подсобка и подсобка. Хлам всякий, метлы, тачки, лопаты.

– Научная фантастика, – проговорил Федор. – Давай, гони дальше. Закончишь – и разойдемся, как в море корабли. – Он пьяно гыгыкнул. – Поскорее бы, а то уж невмоготу. Завтра проснусь – и ничего этого нет… – мечтательно добавил он.

– Утешай себя, ага… Слушай дальше. Я стою, обалдел, конечно. Двор – вроде бы тот, а вроде бы и нет, чем-то отличается. Детский городок какой-то не такой. Дом вдали свежепокрашен. Помойка чуток по-другому стоит. Вот ты – что бы сделал на моем месте?