– Зато теперь тебя точно никто не узнает, – радостно заявил Лель. – Только вот, боюсь, отбиваться придётся не от врагов, а от женихов.

Атли пропустил шутку мимо ушей и снова взглянул на себя в зеркало. Девушка в отражении очаровательно улыбнулась и поправила растрепавшиеся волосы. Волк внутри недовольно ворчал – магия медальона ему не нравилась, но беспокоила не больше надоедливой блохи. Значит, потерпит.

Атли нашёл для меча Велеса ножны, захватил ещё пару ножей, а Лель выбрал для себя лук и наполнил колчан стрелами. Покинув хранилище, они понадёжнее завалили дверь обломками. Лель старался перемещать камни как можно тише, но, кажется, чернокнижников поблизости уже не было, и по пути в темницы они никого не встретили.

Поездку решили не откладывать. Лель наскоро собирал сумки в дорогу, двое Воронов отправились раздобыть лошадей и должны были ждать капитанов в лесу у тайного хода. Раздав всем указания, Атли отправился к Дарену, который всё ещё спал без задних ног в одной из темниц. Разбудив брата, Атли рассказал ему всё, что успел выяснить сам, посвятил в детали своего плана и оговорил условия, выставленные Лелем. Дарен слушал молча, изредка кивая. Атли видел, что царевич потрясён, и был благодарен ему за то, что тот старался не подавать вида и оставался собранным.

– Не знаю, что из этого выйдет, но Лель хочет решить вопрос мирно. Я, если честно, в это не верю, – закончил Атли.

Дарен задумался. Несмотря на то что в последнее время он жил в клетке медведем и питался объедками, выглядел царевич свежо и бодро.

– Я согласен с Лелем, – наконец ответил Дарен, а лицо Атли вытянулось от удивления:

– Ты серьёзно?

Царевич уверенно кивнул:

– Мы и так потеряли много людей. Никто не ожидал нападения изнутри. Царская дружина пала прежде, чем поняла, что происходит. Гвардия стёрта с лица земли. Мирные жители едва пережили нападение Аспида, оставшиеся встретились лицом к лицу с чернокнижниками. Половина города полыхала пожарами. У нас, братец, нет возможности разбрасываться людьми. Так что я согласен с Лелем. Прежде чем сражаться, мы с Зораном поговорим.

– Он держал тебя в клетке, – напомнил Атли. Слова царевича звучали разумно, но Атли не мог не злиться, его раны требовали чужой крови.

– Это моё личное с ним дело, и моя личная обида. Из-за неё я не буду подвергать опасности других людей, – спокойно ответил Дарен. И Атли нашёл в себе силы улыбнуться.

– Говоришь почти как настоящий царь, – сказал он и хлопнул брата по плечу.

Дарен улыбнулся в ответ, только печально:

– Не думал, что это произойдёт… так.

– Никто не думал. По крайней мере, тебе не пришлось самому казнить Говена и Драгана. Хоть какая-то польза от Зорана.

В темницу вошёл Лель, вокруг него весело прыгала Мила. Завидев Атли, лисица пискнула, вспрыгнула на тюфяк и уселась рядом, переводя довольный взгляд с принца на царевича и обратно.

– Чего это она такая радостная? – спросил Атли.

– Уговорила меня отпустить её с Дареном, – ответил Лель. Вид у него был обеспокоенный. – Говорит, что хочет быть полезной.

– Говорит? – Дарен округлил глаза. – Это говорящая лисица?

– Это моя сестра. – Лель высыпал из сумки склянки и, подтащив к себе свечу, принялся их перебирать. – С её помощью мы с Атли сможем держать с вами какое-то подобие связи.

Дарен с сомнением покосился на лисицу.

– На ней проклятие, – пояснил Атли. – Так что веди себя прилично и не пялься так на девушку. Сам недавно в звериной шкуре бегал.

Мила заскрипела, и Атли понадеялся, что это смех.

– Кстати, насчёт этого. – Дарен наконец оторвал взгляд от Милы и взглянул на Леля: – Что, если я вдруг снова обращусь в медведя? Сейчас, кажется, он спит или что-то такое, но что, если я не смогу его удержать?

Лель выбрал из груды склянок несколько нужных и протянул Дарену:

– Это зелье я делал для Атли, когда он страдал бессонницей. Принимай по две капли утром и по десять капель перед сном. Не обещаю, что это поможет, но я привык верить в лучшее. – Лель очаровательно улыбнулся.

– Я не могу тебе приказывать, – спохватился Атли. – Если ты не уверен, то не обязан ехать, Дарен. Путешествие по княжествам может быть опасным, да и если чернокнижники узнают, что ты…

– Я согласен. Конечно же, я поеду, Атли! – воскликнул Дарен. – У каждого из нас будет своя работа. И я не оставлю тебя, и сделаю всё, что в моих силах. Даже если это будет стоить мне жизни.

От этих слов на душе Атли тут же стало легче, и он широко улыбнулся:

– Спасибо, братец. Тогда в добрый путь.

12 Жемчуг со дна реки

Дни в лодке тянулись медленно, превращаясь в мучительную бесконечность. Быстрое течение реки, подгоняемое чарами Мешко, несло их вперёд, мимо заснеженных берегов с чёрными стрелами голых деревьев. Временами Василисе даже чудилось, что она снова оказалась в чужом мире в красной лодке посреди золотой реки. От этих воспоминаний её пробирала дрожь, и Василиса торопилась заснуть, свернувшись калачиком на сыром дне. Её приводили в чувство только редкие остановки. Дважды в день они причаливали к берегу, чтобы передохнуть, погреться у костра, поесть и справить нужду. Устали все так, что молчал даже Финист. Он делился магией с Мешко, но даже этого не хватало и приходилось поднимать парус, а Кирши с Василисой – налегать на вёсла, чтобы не прерывать путь и дать резерву восстановиться.

Василисе казалось, что чем быстрее они доберутся до места, тем скорее всё встанет на свои места. Они найдут ответы, свергнут чернокнижников, предотвратят новые смерти и прекратят страдания невинных людей. И пока они мчались в этой бешеной гонке к заветной цели, Василиса могла твёрдо стоять на ногах, гоня мысли о том, что жизнь её, которую она так и не успела собрать по кусочкам, снова рухнула, перевернулась с ног на голову и вдребезги разбила её саму. О том, что случится, когда они доберутся до пещеры Белогора, и уж тем более что будет, если ответов там не найдётся, Василиса старалась не думать.

– Смотреть уже на этот сыр не могу, – пожаловался Финист, когда они остановились на очередной привал и расселись у костра. Выглядел он плохо – бледный и осунувшийся, с тёмными кругами под глазами – расставание с магией давалось ему нелегко.

Василису от сыра, попахивающего козой, и чёрствого хлеба уже тоже подташнивало, но выбирать не приходилось, и она продолжала молча жевать, тихо надеясь, что в Тёмном Лесу удастся разжиться дичью, если, конечно, в тех местах она вообще ещё осталась.