— Знаете что, Боря, давайте вместе поужинаем, но у меня дома. Для ресторана я не одета, а сегодняшний день выдался таким суматошным и неприятным, что не хотелось бы видеть никого из посторонних мне людей.

— Спасибо! — весело отозвался он. — То, что вы не относите меня к посторонним, уже обнадеживает. А получить приглашение на ужин домашнего приготовления вообще верх моих мечтаний.

Дверь им открыла Оля, которая ждала мать вся в слезах.

— Мама, где ты так долго?! Я обещала Машке на сегодня у тебя отпроситься. Ее мать срочно послали в командировку, а она боится оставаться дома одна. Теперь, конечно, ты не разрешишь мне идти к ней, потому что темно, а Машка такая трусиха, она с ума сойдет от страха!

— Ты поужинала?

— Конечно! Разве Аврора уйдет, меня не накормив!

— Зачем кричишь, — Наташа невольно скопировала Бориса с его нарочитым восточным акцентом. — Сейчас мы с Борисом Викторовичем — не возражаете? — проводим тебя к твоей Машке.

— Правда? — слезы у девчонки моментально высохли. — Я быстро, портфель уже собран. Ты же знаешь, Машка рядом живет, за два дома, она, наверное, тоже вся извелась. У них же телефона нет, как предупредить? Мама, утром я заходить не буду, от Машки прямо в школу пойдем…

От радости, что все разрешается наилучшим образом, Оля частила словами, с восторгом поглядывая на мать и одобрительно на Бориса. В глубине души она подозревала, что такая покладистость матери связана именно с его присутствием.

— Смотрите, на ключ закройтесь, — строго наказывала дочери Наташа, когда они шли к дому несчастной одинокой Маши.

— И на ключ, и на цепочку, и стулом подопрем!

— Не увлекайся, стул вовсе ни к чему.

— Я же шучу, мама. Ой, я так рада. Спасибо вам!

Машка, похоже, действительно извелась, потому что едва заслышав голос подруги, открыла дверь и бросилась ей на шею, лишь кивнув взрослым.

— Здрасьте!

Наташа с Борисом подождали, пока в замке не повернулся ключ, и вышли из подъезда.

К дому Романовых они возвращались не спеша, почувствовав вдруг некоторое напряжение. То есть Борис пытался разговорить Наталью, а она отвечала невпопад, потому что усиленно размышляла, как ей теперь быть.

Она собиралась привести гостя в дом, где была бы не одна, а с дочерью, почти взрослой, и совсем другое — вести его в квартиру, где ты будешь с ним наедине.

Боялась Наташа не столько его, сколько себя, потому что впервые в жизни почувствовала, как её бросило в жар только от того, что Борис поддержал её за локоть, когда она оступилась в подъезде.

Наташа открыла дверь ключом и, так как Борис замешкался у входа, все-таки сбросила с себя оцепенение — хозяйка она или нет, в конце концов! — и пригласила его пройти в квартиру.

В её двух комнатах жили так: в маленькой — Аврора с Ольгой, в большой, которая в остальное время была просто гостиной, на диване спала Наташа.

Так уж сложилось — Наташа поздно возвращалась с вечерних представлений и, укладываясь на ночлег, могла не будить своих домашних.

Она показала Борису ванную, чтобы он помыл руки, а сама в это время переоделась в домашнее платье.

— Какая вы уютная, — одобрил её вид Борис.

— Разве про людей так говорят?

— Если не говорят, то лишь потому, что мало о ком можно так сказать.

— Вы — невозможный льстец!

Наташа пошла в кухню, и Борис отправился следом.

— Предлагаю свои умелые руки и грубую рабочую силу в ваше полное распоряжение.

— Это мы с удовольствием примем. В этом у нас — большая нужда! — дурачась, зачастила Наташа. — А вот хотя бы извольте хлеб порезать…

Она протянула Борису нож, но тут погас свет. По вечерам у них такое случалось, и на этот случай Аврора держала под рукой керосиновую лампу. Она стояла на столе, и Борис сказал в темноте:

— Я зажгу лампу?

Он чиркнул спичкой, и пламя высветило его мужественный профиль: крупный прямой нос, рот с чуть выдающейся вперед нижней губой, четкий, почти квадратный подбородок.

Интересно, почему такие подробности его лица она рассмотрела именно в этот короткий миг, в пламени спички?

— Ну, и как вы меня находите? — шутливо спросил он, почувствовав её взгляд.

— Интересный мужчина, как сказала бы наша Аврора.

— Значит, неведомой Авроре я бы понравился, а вам нет?

— Я этого не говорила, — улыбнулась Наташа, с трудом отводя взгляд от его темно-серых глаз.

Что это с нею? Почему вдруг её так потянуло к нему? Что в нем особенного? Мужчина как мужчина.

Она поспешно отвернулась к плите, — этого ещё не хватало!

Можно было бы накрыть стол в гостиной, поставить в центре стола старинный подсвечник, который она купила совсем недорого в антикварном магазинчике — он напоминал ей вещи, которые окружали её в детстве.

Можно, но тогда проголодавшийся мужчина будет ждать, пока она все из кухни перенесет, потому Наташа споро, как она умела это делать всегда, налила в тарелки суп. Хотела сама порезать хлеб, но Борис отобрал у неё нож.

— Должен же я хоть чем-то вам помочь, — он быстро отрезал несколько ломтиков и, что-то вспомнив, произнес: — Минуточку!

Вышел в коридор и вернулся с бутылкой вина.

— Где вы её взяли? — изумилась Наташа. — Я точно помню, в руках у вас ничего не было.

— Зачем в руках, какой — в руках, — опять стал дурачиться он. — У меня английское пальто с таким большим внутренним карманом, в котором помещается этот предмет.

— Значит, вы были уверены, что я стану с вами пить вино?

Он посмотрел ей в глаза, словно, как в детстве, собирался играть в гляделки, кто кого пересмотрит, и в глазах его плясали чертики, но быстро отвел взгляд, как если бы смотреть ему стало невмоготу.

— Не думайте обо мне плохо, дорогая. Просто хороший экспромт — тот, что готовится заранее. А вдруг вы согласились бы пойти со мной поужинать в ресторан. И вдруг в ресторане не оказалось бы хорошего вина. Мне очень хотелось вам понравиться.

— Сейчас я принесу бокалы, — сказала Наташа.

Она взяла свечку, которая стояла в стакане на такой вот случай, и пошла в гостиную. А когда открывала сервант, с удивлением почувствовала, что у неё дрожат руки. Она прислонилась лбом к холодной дверце шкафа. То, что с нею происходило, напоминало внезапное сумасшествие.

— Наташа, у вас все в порядке? — крикнул он из кухни.

— Да, да, уже иду, — отозвалась она странно хриплым голосом.

Как бы то ни было, происходящее не лишило аппетита ни его, ни её. Они съели суп, потом котлеты с картошкой и пили вино, закусывая его мочеными яблоками. Пили смакуя, не торопясь, словно оттягивая тот момент, когда вино закончится и Борису нужно будет уходить.