Саша вспомнил их. Пацан вроде бы занимался в кружке у папы, а его сестра в каком-то другом, но он видел и ее. А еще на какой-то другой фотографии, кажется, в альбоме с лучшими снимками. У отца и такой имелся. Он называл его «золотым запасом». Очень им дорожил и показывал сыну, рассказывая о каждом снимке, кто на нем запечатлен, когда был сделан, при каких обстоятельствах. Это все равно что книжку с картинками читать. Даже лучше!

Соль перевернул фото с близнецами. И прочел надпись: «Симона и Соломон Беркович».

– Вот ничего себе! – поразился Александр. – Это, выходит, я сегодня цветы послал этой вот девочке!

Он снова перевернул снимок и стал придирчиво разглядывать. Симона изменилась, что неудивительно, на фото ей лет двенадцать, а сейчас за сорок. Но, если знать, что на фото она, легко найти сходство. Те же выразительные карие глаза, тот же нос с горбинкой, та же ямочка на левой щеке… У брата точно такая же! Он вообще копия сестры.

Саша вскочил с дивана и бросился в прихожую. Именно там он оставил пиджак. А в кармане лежала визитка. Ее вручила Симона, когда зашел разговор о бизнесе Александра, и Симона сообщила, что ее брат какой-то очень крутой специалист в сфере рекламы и бизнес-консультаций.

– Это же два разных профиля, – заметил Соль.

– Такой он, разнопрофильный, – гордо улыбнулась Симона и протянула собеседнику визитку.

Сейчас Александр доставал ее из кармана.

– Соломон Борисович Беркович, – прочел он. – Директор регионального представительства рекламно-консалтинговой фирмы «Золотое сечение».

Соль глянул на часы. Шесть утра. Рано! А то позвонил бы… Ему нужен специалист по рекламе. Причем срочно, потому что контракт с той фирмой, что работала с ними, расторгнут, а впереди открытие двух новых точек общепита.

Посплю пару часов и звякну, решил Саша. Если Симона ему понравилась, то ее брат тоже должен. Они же так похожи. А работать с приятными людьми одно удовольствие.

Проснулся, как от толчка.

Вскочил, начал озираться.

Что такое?

Несколько секунд не мог понять, где находится. Оказалось, у матери. Сердце колотится. И голова такая тяжелая, будто всю ночь пил, причем все, без разбора: текилу, коньяк, виски, самбуку, шампанское. Когда он был счастливым обладателем платиновой кредитки, то в клубах употреблял все эти напитки один за одним, хотя знал, что смешивать нельзя. Даже крепкий молодой организм с трудом переносил адские «коктейли» и утром отказывался функционировать в привычном режиме.

Сегодня организм вел себя так же, хотя Ренат ни грамма не выпил ночью.

Он сполз с кровати и направился в кухню. Открыв холодильник, нашел коробку апельсинового сока. Попил. На дверке стояли в ряд пузырьки со всевозможными каплями. Ренат нашел настой валерианы и влил в себя полпузырька. Причем не разбавляя, хлебнул прямо из горлышка. Сразу стало лучше. Вот только голова продолжала трещать. Но от таблетки Ренат решил пока воздержаться.

Он снял крышку с самой большой кастрюли. В ней, как он и предполагал, был суп. Судя по цвету, щи. По запаху – из квашеной капусты. Это порадовало, и Ренат достал кастрюлю из холодильника.

– Ты что меня не разбудил? – услышал он за спиной мамин голос. – Я бы тебе завтрак приготовила.

– Не хотел беспокоить, – ответил Ренат. На самом деле желал побыть один. Хотя бы некоторое время.

– Глупости какие, – фыркнула мама. – Мне очень приятно поухаживать за тобой. Я давно этого не делала.

– Это намек на то, что я редко у тебя бываю?

– А разве нет?

– Мам, раз в месяц железно.

– То есть хочешь сказать, это часто?

– Я очень много работаю, ты же знаешь…

– Даже слишком, как мне кажется. Ты осунулся, похудел. И начинаешь свое утро с валеьянки – я чувствую запах.

– Было лучше, когда я начинал утро с фужера ледяного шампанского?

– Оба варианта плохи, сынок. Ты вечно впадаешь в крайности.

Вот поэтому Ренат и не разбудил маму. Чтоб не выслушивать ее нотаций.

– Что тебе мешает поменять квартиру на меньшую и пересесть на автомобиль среднего класса? Занялся бы бизнесом, чтобы не батрачить на дядю, а в твоем случае тетю, у тебя же были какие-то неплохие идеи…

– Нет больше тети.

– Как так? – Мать, которая резала зелень, пока грелся суп, развернулась к Ренату. – Что, у вас руководство сменилось?

– Умерла Дора Эдуардовна.

– Да ты что? – ахнула она. – Так не старая же. Ровесница моя, так ведь?

– Да, ей примерно столько же было.

– И что случилось?

– Убили. – И чтобы избежать дальнейших расспросов, выпалил: – Подробностей не знаю.

– И как же вы теперь?

Ренат пожал плечами и попросил:

– Давай не будем об этом? У меня самочувствие не очень хорошее, и отрицательные эмоции могут только ухудшить его.

И мама вняла просьбе. Снова потрепав сына по волосам, стала накрывать на стол.

Она была изумительной хозяйкой. Даже когда могла себе позволить не готовить и не убираться, многое делала сама. Она кормила завтраком своих мальчиков и приводила после этого кухню в порядок. На ужин что-то парила-жарила, хотя муж и сын вечером не всегда являлись, а последние годы не являлись вовсе. И все вкусности, наготовленные мамой, сжирали две немецкие овчарки, живущие во дворе.

Ренат никогда бы не бросил такую женщину. И не потому, что она была его матерью. Просто таких, как она, очень мало: порядочных, преданных, заботливых, не алчных. Цельных! Ее не испортили деньги. Не озлобило предательство мужа. Не вогнали в депрессию жизненные перемены к худшему. Да и внешне мама почти не изменилась с тех времен, когда была молодой женой. Маленькая, худенькая, улыбчивая татарочка, такой она была тогда, такой и сейчас оставалась. Разве что свои чудные кудри остригла и стала красить волосы в более светлый тон.

Ренат понимал, что отец пресытился ею. Жена не возбуждала его. Его тянуло к молодым, грудастым, упругим, развратным. И он возил таких телочек на курорты, отрывался с ними – Ренат был в курсе, в тусовке слухи распространяются быстро, и не упрекал. Почти все мужчины его возраста и достатка поступали так же. Но только глупые уходили от своих жен к профурсеткам…

– Сынок, ты чего же не ешь? – спросила мама. А Ренат так задумался, что только сейчас увидел перед собой тарелку с супом.

Взяв ложку, он принялся зачерпывать густые щи и отправлять их в рот.

– И с плюшкой тминной вприкуску, сама пекла.

Кто бы сомневался! Мама все делала сама: и хлеб, и майонез, и буженину, не говоря уже о соленьях-вареньях.