– Но это… – Макс не закончил фразу. Признанный дипломат совершенно не знал, что сказать.

– Да, так ведут себя люди, пережившие тяжелую потерю.

– Но я не умер.

– Но наши отношения умерли. – Она вновь поймала его взгляд. Он должен поверить, что она говорит абсолютную правду. – Я потеряла тебя и не могла надеяться, что ты вернешься.

– И все-таки, узнав о беременности, ты мне не позвонила. – В его глазах отразилось непонимание.

– Я знала, что ты будешь настаивать на браке, и боялась, что не смогу тебе отказать.

– Если ты поступаешь так, как лучше для ребенка, не считаясь с тем, чего это будет тебе стоить, это нельзя назвать слабостью.

– Слабость была в том, что я сама очень хотела выйти за тебя, – тихо призналась Джиллиан. – Но не хотела заманивать тебя в ловушку.

– Я не чувствую себя в ловушке. – Он сглотнул, напряженно глядя на нее. – Я не хотел причинять тебе подобной боли.

– Я верю.

– И все-таки причинил.

– Да.

Но он же не любил ее, так что откуда ему было знать, насколько тяжело ей будет его потерять?

– Я тебя больше никогда не оставлю.

Эти слова прозвучали как клятва. Произнеся их, он надел ей на палец кольцо.

Его слова бальзамом пролились на ее израненное сердце. Она и подумать не могла, что маленькое колечко способно принести ей подобное облегчение.

Что ж, может, она и не сможет собрать из осколков свое разбитое сердце, но теперь оно уже не будет болеть так, как в эти десять недель.

– Я тоже никогда тебя не покину.

– Я знаю, – выдохнул Макс. – Ну, а теперь давай докажем твоему телу, что оно по-прежнему принадлежит мне.

– Ты настоящий собственник.

– Тоже мне новость!

– Для меня – новость, – не согласилась Джиллиан. Пока они встречались, в Максе иногда включались собственнические инстинкты, но настолько безапелляционно они проявились впервые. – Ты – пещерный человек!

Он хищно улыбнулся, в его глазах сверкнуло желание.

– Ты носишь моего ребенка. Это делает меня собственником, включает инстинкты предков.

– Ох! – изумленно выдохнула Джиллиан.

– Между прочим, я читал, что многие беременные хотят секса сильнее, чем раньше.

– Я… – Она сама не знала, что думает по этому поводу. Она всегда хотела его и не чувствовала, что гормоны беременности что-то добавляют к этому желанию.

– Но, насколько я знаю, на отцов это не распространяется. – Теперь в его намерениях сомневаться не приходилось. Макс хотел ее. И это было не просто желание приятно провести время в постели. Макс хотел обладать ею, матерью своего ребенка, во всех смыслах – и в этом тоже.

Поймав его взгляд, Джиллиан вздрогнула.

– Тебе холодно? – промурлыкал он, подвигаясь ближе. – Давай я тебя согрею.

– Мне не хо… – Но он не позволил ей закончить фразу, приникнув к ее губам в поцелуе, жадно требуя ответа. И подчинения.

Ее тело, только что в страхе отталкивавшее его, подчинилось тут же, не раздумывая. Она приникла к нему, ее губы распахнулись, принимая его. И он, подобно своим грубым пещерным предкам, тут же воспользовался ее приглашением. Его язык сплетался с ее, его пальцы поглаживали ее шею, затем спустились к плечам, и, наконец, его ладони обхватили ее груди. Это прикосновение будто пронзило ее жаждущее тело насквозь. Застонав, она теснее прижалась к нему. В ответ он издал торжествующий рык, полный животного экстаза.

Внешне Макс был настоящим принцем, цивилизованным и лощеным. Но в его груди билось сердце дикого казака. Он никогда не смирится с частью – ему нужно все. Теперь она понимала это абсолютно ясно. Ему недостаточно надеть ей на палец кольцо и назвать ее своей принцессой. Он хочет обладать ею целиком – овладеть ее телом, разумом и душой.

И она отдаст их ему, как обещала.

Согласие стать его женой потребует от нее многого, о чем она и не задумывалась десять недель назад.

Джиллиан вновь вздрогнула. Рука, лежавшая на ее плече, тяжело и решительно двинулась вниз. Его крупная мужская ладонь гладила и мяла ее ягодицы, без слов заявляя о своем полном и безраздельном владении ее телом.

Он прижал ее ближе. Теперь их разделяла только одежда. Его твердеющий член вжался ей в живот. Он требовательно раздвинул бедром ее ноги, прижимаясь им к ее вульве. В этой позе, бережной и невероятно сексуальной, он мягко прижимал бедром ее клитор, но и этой легкой ласки оказалось достаточно, чтобы она задрожала в экстазе.

Она гладила его шею, ерошила пальцами шелковистые каштановые волосы на затылке, слегка подергивая прядки – не в попытке оттолкнуть его голову, но лишь от возбуждения. Его поцелуй стал глубже и требовательнее. Слегка согнув ногу между ее бедер, он крепко схватил ее за ягодицы и придвинул плотнее к себе. Теперь он сильнее стимулировал клитор, и ее желание стало почти болезненным.

Она мечтала сбросить одежду, но не могла сказать об этом, не в силах прервать их поцелуй. Его ладонь мяла ее ягодицы, подсаживая все выше на его бедро, его пальцы дотянулись до внутренней поверхности бедер. Каждое его движение было наслаждением. Джиллиан казалось, что оргазм настигнет ее раньше, чем они сбросят одежду. Макс, казалось, изо всех сил торопился доставить ей максимум наслаждения. Обычно он вел себя иначе. Но он ведь сам признался, как отчаянно тосковал по ней!

Было ли дело в гормонах беременности или лишь в отчаянной тоске по нему и долгом отсутствии секса, Джиллиан не знала. Да и не хотела знать. Страстный секс был именно тем, что ей было нужно. Она не хотела, чтобы он относился к ней как хрупкому сосуду лишь потому, что она носит под сердцем его ребенка. Она хотела всей душой почувствовать его желание.

Джиллиан согласилась посвятить свою жизнь мужчине, который ее не любил.

Лишь его бурная страсть, его желание давали надежду на их общее будущее.

Его руки проникли под пижаму, к обнаженной груди. Погладив болезненно напрягшиеся соски, он начал ласкать пальцами кожу вокруг них. Она застонала, не желая скрывать всю силу своего желания. По крайней мере, в сексе они были совершенно честны друг с другом и понимали друг друга с полуслова. Она надеялась, что так будет всегда.

Это была не любовь, но и не просто вожделение – слишком сильна была ее любовь к нему, и слишком безраздельно было его чувство собственничества.

Он легко погладил ее сосок, и она вскрикнула, не отрываясь от его жадных губ.

Он прервал поцелуй торжествующим криком:

– Моя!

– Ты еще самонадеяннее, чем я думала.

Его темные глаза сверкнули.

– Признай это. Ребенок в тебе и ты, женщина, которая носит его, – вы мои!