14 января Платов в последний раз навестил Марию Федоровну и на следующий день покатил на запад. Позднее он написал ее величеству:

«Всемилостивейшая Государыня!

Благословлением Твоим, которым… удостоили меня при отъезде моем в 15 день генваря, поехал я за границу к армии в рассуждении нездоровья моего поспешно, прибыл накануне Прейсиш-Эйлауского достопамятного сражения…»

Выходит, Платов во время двухнедельного пребывания в столице действительно был болен и не оправился от хвори до самого отъезда. 26 января он прибыл в армию. А уже на следующий день принял участие в генеральной баталии, которая оказалась самой кровопролитной во всей тогдашней мировой истории войн. «Это была резня, а не битва», — скажет впоследствии о сражении при Прейсиш-Эйлау Наполеон.

В тот день, когда Платов прибыл в армию, на позицию предстоящего сражения пришла дивизия Д. С. Дохтурова, в Азовском мушкетерском полку которой служил некий прусский офицер, с немецкой педантичностью заносивший на страницы своего «журнала» события походной жизни. Вот что написал он 26 января:

«Начиная с Ионкендорфа, это первая свободная минута, которая дает мне возможность привести в порядок мой журнал. Тело и мысли от голода, холода и напряжения притупились так, что я едва располагаю силою и желанием все это написать. Армия не может перенести бóльших страданий, как те, которые испытала наша в последние дни.

Без преувеличения могу сказать, что каждая пройденная миля стоила армии тысячу человек, которые не видели неприятеля, а что испытывает арьергард в непрерывных боях! Неслыханно и непростительно, как идут дела. Наши генералы, по-видимому, стараются друг перед другом методически вести армию к уничтожению. Беспорядок и неустройство превосходят человеческое понятие. Беннигсен обыкновенно едет в своей карете впереди, и начальники дивизий следуют примеру своего главнокомандующего. Офицеры Генерального штаба и колонновожатые редко находятся на указанных местах… Последствием этого бывает то, что солдаты остаются с пустыми желудками и с промокшими сапогами должны выстаивать в снегу. Таким способом мы оставили по дороге много больных и умерших. Нужно обладать русским здоровьем и терпением, чтобы все это переносить…

Бедный солдат ползет, как привидение, и, опираясь на своего соседа, засыпает на ходу… Он обладает терпением, достойным подражания, которое превосходит всякую философию… Разве это не беспримерно, что такую армию, каковою была наша, могли привести в такое состояние?..

Армия стоит в боевом порядке, завтра решающий день. Ночь будет ужасна, жестоко холодно, невозможно согреться у огня».

В такое состояние русскую армию привели за четыре месяца войны впавший в маразм фельдмаршал М. Ф. Каменский и сменивший его генерал Л. Л. Беннигсен.

В ночь на 27 января 1807 года русские войска расположились на позиции предстоящего сражения. Главнокомандующий располагал армией в 70 тысяч человек.

Какими силами располагал Наполеон? По французским данным, он имел 70 тысяч штыков и сабель, по немецким — от 80 до 90 тысяч. Беннигсен довел счет до 100 тысяч. Преувеличил, конечно. Невелика корысть побить слабого противника.

Платов прибыл в армию за сутки до генерального сражения, когда войска уже были распределены между разными генералами. Это помешало Беннигсену вверить ему «команду, соответствующую его чину и военным дарованиям». Поэтому Матвей Иванович принял пока начальство над казаками, численность которых не превышала двух с половиной тысяч человек. Вместе с ними Платов активно участвовал в сражении 27 января 1807 года под прусским городом Прейсиш-Эйлау, что ныне называется Багратионовск.

Сражение продолжалось 12 часов. Опустившаяся на землю «очень темная ночь» прекратила кровопролитие. Пылали окрестные селения, освещая утомленные бойней войска. Горели костры по всей линии фронта. К ним шли, ковыляли, ползли толпы раненых…

Русские потеряли 12 тысяч убитыми и почти 8 тысяч ранеными; в числе последних было 70 офицеров и 9 генералов.

Еще бóльшие потери понесла французская армия: 30 тысяч убитыми, 12 тысяч ранеными и 916 пленными. Кроме того, Наполеон лишился 18 генералов; 6 из них нашли вечный покой в Восточной Пруссии.

В тот же вечер Л. Л. Беннигсен, не успев еще подсчитать потери, написал Александру I:

«Ваше Императорское Величество! Почитаю себя чрезвычайно счастливым, имея возможность донести… что армия, которую Вам благоугодно было вверить моему начальствованию, явилась снова победительницею…»

Таким образом, Беннигсен считал, что победу одержал он. Да и Наполеон поначалу не готов был отстаивать свой приоритет.

Казалось, военное счастье отвернулось от Наполеона. Впервые за многие годы он не сумел одержать безоговорочной победы над противником. В два часа ночи великий полководец был готов вступить в переговоры с Россией и Пруссией и даже уйти за Вислу — правда, якобы для отдыха «на спокойных зимних квартирах… в безопасности от казаков и партизанских отрядов».

Армия союзников, которая «явилась снова победительницею», в тот же вечер снялась с позиции и ушла в Кенигсберг. Леонтий Леонтьевич, сообщая об этом Александру I, просил прислать подкрепления. Император, хотя и выразил сожаление по поводу отступления русских войск, однако всецело доверился «опыту и познаниям» главнокомандующего и позволил ему самому решать, когда лучше «двинуться вперед, чтобы воспользоваться плодами» достигнутого успеха.

Возникает вопрос: почему Беннигсен, одержавший победу в сражении, казалось, вопреки всякой логике принял решение отвести армию к Кенигсбергу?

Русские потеряли значительно меньше, чем французы. Однако Наполеон мог полностью компенсировать убыль в людях за счет корпусов маршалов Нея и Бернадота, не принимавших участия в сражении, и довести численность своей армии до 70 тысяч человек.

Леонтий Леонтьевич, не желая рисковать, отступил к Кенигсбергу, где мог найти все необходимое для приведения в порядок войск, лечения раненых, ремонта артиллерии, пополнения боеприпасов. Там имелась позиция, которая надежно прикрывала оба фланга русской армии; ее можно было усилить посредством сооружения искусственных укреплений. Обширная равнина перед городом открывала простор для действий кавалерии. Все это позволяло рассчитывать на успех даже в сражении с численно более сильным противником во главе с таким полководцем, как Наполеон.

Французский император не перешел на правый берег Вислы, чтобы укрыться от назойливых казаков. Узнав об отступлении Беннигсена, он воспрял духом, остался на месте сражения, отказался от мысли о переговорах с Россией и Пруссией.

Таким образом, поле сражения осталось за французами, что дало Наполеону формальное основание назвать себя победителем.

Выступив из Прейсиш-Эйлау, Беннигсен «приказал генерал-лейтенанту Платову днем и ночью тревожить неприятельские посты везде, где только представится возможность. И казаки исполнили эту обязанность так хорошо, что в первые три дня сняли с французских пикетов двух офицеров и до двухсот рядовых, не потеряв при этом сами ни одного человека».