Эйнштейн прав. Ньютон пал.

Новость распространилась в мгновение ока. От Берлина до Нью-Йорка прославляли новую теорию, перевернувшую общепринятые представления о движении Вселенной, о пространстве и времени.

Вечером того дня, когда было возвещено о научной революции, из которой он вышел победителем, первым человеком, узнавшим новость от самого Эйнштейна, стала его тяжелобольная мать, лежавшая в больнице в Люцерне. Паулина Эйнштейн отправилась в Берлин, чтобы разделить минуту радости со своим сыном. Счастье продлится недолго.

Мать Альберта, самая дорогая для него женщина, угаснет через несколько недель после триумфа ее сына…

«Наш Исаак Ньютон повержен!» — надрывались на улицах Лондона мальчишки-газетчики 7 ноября 1919 года. Эйнштейн на первой полосе журнала «Тайм»! Три дня спустя, увидев шапку «Нью-Йорк тайме» на Медисон-авеню, американцы узнали о свершившейся революции: свет падает косо! Это доказали, наблюдая за небом в глухом лесу по ту сторону экватора. Читатель с изумлением узнал, что все его прежние познания — наши представления о пространстве и времени — оказались ложны. Евклидову геометрию, которую учат в старших классах, — на свалку, ньютоновский закон всемирного тяготения — на помойку! Всё, чему учили из поколения в поколение, попрано ногами. Авторы редакционных статей, специалисты утверждали, что гений по имени Эйнштейн на этом не остановится. За отклонением света под действием гравитации последует отклонение времени в результате притяжения. Мысль гения пытались разъяснить упрощенными схемами: если ты находишься в покое по отношению к центру притяжения, время течет тем медленнее, чем ближе ты к этому центру. В комнате, например, время течет медленнее на полу и быстрее под потолком!

Заговорили об идеальном мире без силы тяжести.

Появился термин «принцип эквивалентности».

Сила тяготения заставляет отклоняться от своего пути свет, а не только планеты.

Гравитация растягивает время.

Пространство искривлено.

Материя — не материя, а искривление нового измерения: пространства-времени.

Энергия материальна…

Бесконечно большое содержит «черное вещество».

Бесконечно малое постоянно движется под воздействием бесчисленных частиц-квантов.

Пространство конечно.

Планеты движутся по орбитам не так, как мы всегда думали.

Ноябрь 1919 года. Война закончена. Празднуют первую годовщину перемирия. Обещают друг другу, что такое больше не повторится. И вот апофеоз: один человек вводит нас в четвертое измерение.

Земля завертелась иначе.

Эйнштейн не потерял голову. Он уклончиво отвечает на вопросы журналистов о своем происхождении, говорит, что у него нет определенного гражданства. Для одних он — швейцарский еврей, для других — немец. Он не хочет, чтобы немецкая наука «национализировала» его открытие. Но не желает он и того, чтобы Прусскую академию, давшую ему шанс, лишали ее заслуг. Он хочет стать связующей нитью между народами. Уравнения были выведены в немецких лабораториях, опыты провели английские астрономы.

Повсюду в мире открытие Эйнштейна празднуют, как победу творчества над знанием. Прославляют силу воображения. Повсюду., кроме Германии. По идее, немцы должны были сделать Эйнштейна национальным героем. Бывший рейх — страна побежденных, разоренная, раздавленная нищетой, со сломленной гордыней. Этот народ не узнает себя в бродяге, которому чуждо чувство национальной гордости, который отказался подписать «Манифест девяноста трех». Герои этой страны погибли на поле битвы. В тылу отсиживались только трусы. Германия 1919 года не ищет примеров для подражания. Она ищет виноватых. Она убеждена, что получила удар в спину. Германия ищет ответственных за попранную честь, за свое горе, за украденную победу, которую ей обещали. Эйнштейна не чествуют в Германии. В глазах побежденных он остается пацифистом, евреем, интернационалистом — воплощением врага и предателя.

Уже в начале 1920 года экстремистские группировки среди ученых нашли своего козла отпущения. Сложилась «ассоциация за чистую науку». Какова ее единственная цель? Бороться с теориями, известностью, личностью Эйнштейна. Ее кредо — «антирелятивизм». Группа устраивает собрания, публикует статьи. Приводимые аргументы предвещают будущие филиппики. «Относительность» и ее идеалистический характер подвергают нападкам. Немецкий реалистический ум противопоставляют «спекулятивным» воззрениям ученого. Говорят о «в высшей степени» еврейском характере теории относительности. Ее «антинемецкой» природе.

«Антирелятивистская» ассоциация получила мощную поддержку, когда на ее стороне выступил Филипп Ленард. Ленард — получивший Нобелевскую премию по физике за исследования фотоэлектрического эффекта и принявший Эйнштейна в Прусскую академию наук. После поражения Ленард сделался отъявленным антисемитом. Сам факт, что природные явления можно объяснить и предсказать в уме, возмутил этого ученого. Он встал во главе врагов теории, якобы предвидевшей отклонение света. Эйнштейн превратился в его личного врага, врага немецкого народа и немецкой науки.

Эйнштейн принял бой и вышел на арену. Он отвечал на нападки статьями. Даже присутствовал в качестве зрителя на митинге, организованном в Берлинской филармонии «антирелятивистами». Он не уклонялся от встречи с Ленардом во время научного собрания, организованного Максом Планком, которое проходило под охраной полиции.

Ленард нападал в журналах на теорию Эйнштейна. Но не сражался с ней с научной точки зрения. В его представлении, открытия Эйнштейна отражали вредоносное влияние еврейских кругов на научный мир. Он первым укорил своих сограждан за то, что они считают этого человека немцем. Несколько лет спустя Ленард станет одним из первых ученых, вступивших в ряды национал-социалистов.

Эйнштейн не уступал. Он любит Берлин. Он невероятно признателен этому городу, Прусской академии, позволившей ему усовершенствовать свои теории.

Но Эйнштейн устал быть изгоем на своей новой родине. Пришло время проветриться. Попутешествовать. Насладиться признанием, которое, наконец, получили его труды. Эйнштейн принял приглашения, которые долгое время отклонял. Он объедет всю Европу, посмотрит на мир иначе, чем попрошайка от науки. И вовсе не думая о реванше.

Каждый этап его турне обернется триумфом. От Праги до Пекина, включая Нью-Йорк, его чествуют, славят. Одно лишь его появление на балконе приводит толпы в восторг, проезд в открытом автомобиле по проспекту воспламеняет умы. На его выступлениях всегда аншлаг, его фотографии на первых страницах всех газет. Неслыханный успех для ученого. Чем объяснить столь горячий интерес, словно он монаршая особа? В представлении людей этот незнакомец вплотную подошел к законам Вселенной. Эйнштейн близок к разгадке тайны творения. Всё, что прикасается к святому, — свято.

Эйнштейн начал читать серию лекций в Праге, гостя у человека, сменившего его на профессорской кафедре, — Филиппа Франка. Позже Франк напишет одну из первых и наиболее полных его биографий. Прага устроила ученому королевский прием. Человека, перевернувшего мир идей, встречали как апостола новой религии. На вокзале устроили неописуемую давку. Ломились в аудитории, где выступал учитель. Простые люди хотели понять и как будто разглядели в этом человеке с трубкой, так скромно одетом, гения XX века, своего рода Христа новых времен. Все хотели его увидеть. Его расспрашивали. Часто с учтивостью. Иногда с бешенством. Требовали объяснений. Что это за теория такая, перечеркивающая века полнейшей уверенности? Гения призывали привести неопровержимые доказательства.