— Несколько лет назад Вы говорили, что готовите новую редакцию знаменитой повести «100 дней до приказа», куда войдут не пропущенные в свое время советской цензурой страницы и Ваша армейская переписка с любимой. Эта книга вышла? Какую бы сейчас Вы написали повесть об армии? Не было мысли затронуть тенденцию «откупать» или иначе «освобождать» сыновей от армии, активно проявляемую родителями?

— Да, я собирался опубликовать первый, запрещенный военной цензурой, вариант «Ста дней», написанный в 1980 году, но когда разобрал архив и обратился к рукописи, то обнаружил, что она действительно нуждалась в доработке, и рекомендации редакторов носили в основном литературный, а не идеологический характер. От редакции к редакции вещь в самом деле становилась лучше, и то, что я убрал из текста казарменный мат, пошло ей на пользу. В конце концов, я отказался от идеи публикации первого варианта. Тем более что «Сто дней» были напечатаны в 1987 году в журнале «Юность» у Андрея Дементьева не потому, что я «доработал» текст и убрал «острые места» (они-то как раз остались), а потому что Горбачев, боясь военного переворота, воспользовался приземлением немца Руста на Красной площади (очень странная история!) и снял всю военную верхушку, включая руководителя военной цензуры. Этим-то в свою очередь и воспользовался Дементьев, поставив непроходную повесть в ноябрьский номер.

То же самое по сути произошло и с «Письмами из казармы». Я служил в Олимпийской деревне под Западным Берлином и действительно написал моей жене Наталии более 100 писем. Все они были заботливо сохранены. Но когда я стал готовить их к печати, то понял: для широкого читателя за исключением отдельных мест наша семейная переписка интереса не представляет. А поскольку манией величия я пока, слава богу, не страдаю и не расцениваю каждую свою почеркушку как бесценный артефакт, то благоразумно отказался от идеи публикации. Около десятка писем для наглядности я опубликовал в эссе «Как я был колебателем основ», которое вошло в мой новый сборник эссеистики «Селфи с музой». Эта книга скоро выйдет в издательстве еженедельника «Аргументы недели». Там, кстати, недавно вышел мой публицистический сборник «Быть русским в России». Кого волнует судьба русского народа, рекомендую прочесть. Если же не волнует — лучше не читать.

А проблемы современной армии находят отражение в моей прозе, драматургии, публицистике. К тому же, я много лет являюсь членом Общественного совета при Министре Обороны РФ. Однако живого опыта современной армейской жизни у меня нет, а без этого писать прозу об армии так же невозможно, как сочинить книгу о городе Курске, где был проездом и успел лишь выпить пива на вокзале.

— Еще одна Ваша яркая повесть 90-х — «Ворошиловский стрелок». Его сюжетная и нравственная коллизия активно обсуждалась в обществе. Если бы Вы сегодня обратились к этой теме, то решили бы ее так же, или что-то переосмыслено за прошедшие годы?

— Коллега, мне чужие лавры не нужны. Эта легендарная лента снята была покойным Станиславом Сергеевичем Говорухиным по мотивам повести отличного писателя-детективиста Виктора Пронина «Женщина по средам». Сценарий писали Говорухин, Бородянский и ваш покорный слуга, который прорабатывал диалоги. Действительно, название «Ворошиловский стрелок» предложил режиссеру я — и он предложение после сомнений принял. Да, в самом деле, либеральная критика поначалу обругала наш фильм, заявив, что Говорухин и Ульянов «зовут Русь к топору!» Интересно, что те же самые критики тогда же в 1990-е годы восхищались голливудскими боевиками, в которых оскорбленный «„тихий“ американец», купив кольт невозможного калибра, мстил своим обидчикам, укладывая трупы штабелями. «Вот, — восклицали они, — у американцев есть чувство собственного достоинства, поэтому они лучшие в мире, а мы рабы государства!» Но стоило «рабу-фронтовику» взять в руки винтовку, чтобы отомстить за поруганную внучку (а в основе фильма — реальная судебная история), они завопили: «Караул! Убивают!» Впрочем, двойные стандарты наших либералов общеизвестны. Я же думаю, власть не должна доводить граждан до такого состояния, когда они берутся за оружие, чтобы восстановить попранную справедливость, а ее — справедливости — у нас в Отечестве становится все меньше — в отличие от нефти и газа…

— Пословица гласит: «Когда говорят музы, пушки молчат» — но так ли это на деле? Это вопрос о месте писателя, человека искусства в целом в обществе — каким Вы его видите и каков Ваш идеал?

— Я думаю, писатель силен прежде всего своей искренностью и умением нащупать болевые точки современной жизни, конечно, при наличии вербального таланта. Увы, в последние десятилетия наплодилось множество авторов, во-первых, плохо владеющих русским языком, а во-вторых, считающих лукавство и уклончивость литературными достоинствами. Они ошибаются: неискренность — профессиональная черта дипломатов, а не писателей. И хотя власти предержащие ныне почти не прислушиваются к мнению писателей, наш долг — говорить правду и читателям, и сильным мира сего. Да, за это не получишь нынче премию «Большая книга», но ведь и Льву Толстому не дали ни Нобелевскую премию, да и премии «Ясная поляна» у него тоже не было.

— Есть ли у писателя сегодня реальная возможность влиять на события в стране? А у Союза писателей, утратившего свою прежнюю власть и материальные возможности? Как «музам» заставить замолчать пушки?

— Союз писателей ныне утратил свои былые позиции по двум причинам. Прежде всего, это была продуманная акция политтехнологов, направленная на ослабление влияния слова на умы: слишком большую роль литераторы сыграли в разрушении советского государства. Лукавые преемники это обстоятельство учли. Помните знаменитую эпиграмму времен «оттепели»:

Нам, товарищи, нужны

Подобрее Щедрины.

И такие Гоголи,

Чтобы нас не трогали…

Далее. Случайно или целенаправленно во главе всех частей распавшегося Союза писателей оказались или ничтожные литературные персоны, или талантливые литераторы, но лишенные воли и принципов. В результате, влияние писательского сообщества на российский социум сегодня можно определить названием одного странного романа «Около нуля». Новый лидер Союза писателей России Николай Иванов предпринимает отчаянные усилия, чтобы реанимировать некогда мощную организацию. Хочется пожелать ему удачи, терпения и здоровья… А музы, по-моему, никогда не заставляли пушки замолчать. Напротив, музы в случае войны меняли свои кифары на боевые трубы. Бороться за мир — это благородное дело, а вот быть пацифистом во время войны — это примерно то же самое, как объявить себя непротивленцем, когда на твоих глазах хулиганы убивают прохожего.

— В качестве доверенного лица Президента России что лично Вы или Ваши коллеги могут сделать для культуры, искусства, писательского цеха? Недавно Вы говорили в интервью, что Вас потрясла ситуация с Татьяной Дорониной — но можете ли Вы, скажем, вмешаться в нее или в какие-то иные шокирующие общественные ситуации?

— Я был трижды доверенным лицом Владимира Путина, 13 лет входил в состав президентского Совета по культуре. К сожалению, почти все мои инициативы так ничем и не закончились. Да, президент поддержал мое предложение возродить эталонное издательство «Художественная литература», но исполнители нашли туда такого директора, что я даже пожалел о своей инициативе. Я много раз призывал вернуть «Роспечать», развалившую книжное и литературное дело в стране, в лоно Министерства культуры. Со мной все соглашались, но писатели до сих пор остаются в ведении Министерства цифрового развития. Не странно ли?