Тибо не обратил на все это ни малейшего внимания. У него, единственного ребенка в семье, племянников не было. Он подошел к вращающейся стойке с открытками, взял одну из них, с изображением Дианы и Актеона, и стал пристально ее разглядывать. Несомненно, при определенном освещении и угле зрения поверхностный наблюдатель мог обнаружить в Диане легкое сходство с Агатой Стопак. Тибо протянул руку, чтобы вернуть открытку на стойку, подумал, нашарил в кармане плаща несколько монет и встал в очередь за женщиной с припрыгивающим на месте ребенком. Только тут он заметил на другой вращающейся стойке другую открытку — не из тех, на которых изображены выставленные в музее картины. Надпись наверху этой стойки гласила:

Величайшие картины мира

Открытка на мгновение мелькнула перед глазами Тибо, когда расшалившийся мальчишка изо всех сил крутанул жалобно скрипнувшую стойку.

— Позвольте, — сказал он вздохнувшей маме шалуна, — можно? — И, протянув руку, остановил стойку.

Женщина не обратила на него внимания. Поймав сына за руку, она отвела его в сторонку и стала громким шепотом внушать, что надо вести себя хорошо.

Тибо взял открытку. На ней тоже была изображена богиня, но богиня иного облика, темноволосая, как Агата, а не скучная лесная блондинка; тоже обнаженная, но не застигнутая врасплох, а специально и вызывающе раздетая. И смотрела она совсем не злобно. Она возлежала на атласном ложе, томно поглядывая из зеркала, выставляя напоказ виолончельные очертания тела и круглые ягодицы (точь-в-точь цвета розового рахат-лукума в сахарной пудре), теребила черные вьющиеся пряди волос мягкими белыми пальцами, и взгляд ее в зеркале говорил: «Да, наконец-то ты пришел. Я так давно тебя ждала! Входи и закрой дверь». Вот, вот она — Агата! Добрый мэр Крович перевернул открытку. Там было обычное пустое место для послания, строчки, в которые нужно вписать адрес, серый прямоугольник с надписью «для почтовой марки», а в самом низу значилось: «Веласкес, „Венера с зеркалом“, Национальная галерея, Трафальгарская площадь, Лондон».

Очередь продвигалась, и вот Тибо уже протянул обе открытки продавщице. Они задрожали у него в руках, шум от их трения прокатился по всей сувенирной лавке. Он не стал ждать сдачу.

На выходе, когда он торопливо прятал конверт с открытками в карман, его напугали привратники в куртках с медными пуговицами.

— До свидания, господин мэр!

— Да-да. Пока! — пискнул Тибо и припустился вниз по лестнице.

Вскоре он почувствовал себя полным дураком. Он купил две открытки — вот и все. Открытки, продающиеся в таком благопристойном месте, как городской музей Дота, а вовсе не те, которые матросы привозят из Танжера. Такие изображения можно показывать школьникам. Господи, да их и показывают школьникам едва ли не каждый день! Более того, если бы подобные изображения не были бы доступны к обозрению в любой школе, это значило бы, что мэр и Городской Совет Дота плохо выполняют свой долг по отношению к молодежи. Эти картины воспевали чистую и здоровую красоту человеческого тела. Они представляли собой выдающиеся достижения европейского искусства и европейской культуры. И все же Тибо было почему-то не по себе, и уже второй раз за день им овладело искушение почувствовать себя ужасно, ужасно виноватым. Он посмотрел на часы. Почти полдень.

В универмаге Брауна официантки в отутюженных черных платьях собирали в стопки блюдца, расставляли по местам кофейники и белыми щеточками из конского волоса смахивали со скатертей крошки от пирожных. Городом овладели мысли об обеде, а Тибо уже достаточно отдохнул. Он пошел вдоль реки назад к Ратушной площади, сначала даже не замечая, что время от времени похлопывает себя по карману, проверяя, не исчез ли из него маленький твердый прямоугольник, а порой оглядывается и смотрит на тротуар позади себя, словно ожидает вдруг услышать окрик какого-нибудь добросердечного человека: «Господин мэр, это не вы обронили?»

Но никто его не окликнул. Когда Тибо дошел до Ратуши, открытки по-прежнему пребывали в его кармане. Там же оставались они, когда он взошел по мраморной лестнице, и не поменяли своего местонахождения, когда он, впервые с тех пор, как уволил городского казначея за то, что тот приставал к девушкам из машинописного бюро, собственноручно закрыл дверь в свой кабинет. Только тогда добрый мэр Крович достал открытки из кармана и, не открывая конверт, положил его в ящик стола, а ящик закрыл на ключ.

Чашка, которую Агата принесла ему утром, по-прежнему стояла на столе, кофе подрагивало под молочной пленкой. Тибо отодвинул чашку в сторону и навел на столе порядок: расположил блокнот, чернильницу, письменный прибор и настольный календарь строго параллельно друг другу. Откинулся на спинку стула. Вот теперь все, как следует. Аккуратно. Ничего лишнего, все на своем месте. Хорошо.

Потом Тибо снова встал и открыл дверь. Агата подняла взгляд от пишущей машинки и улыбнулась ему. Волосы вокруг ее шеи завивались точно так же, и взгляд говорил то же самое: «Да, наконец-то ты пришел. Я так давно тебя ждала! Входи и закрой дверь».

— Все в порядке? — спросила она.

— Да, спасибо. Все замечательно.

— Точно?

— Да. Только тот кофе, что вы мне принесли… Я забыл его выпить. Сейчас схожу и вылью.

Тибо вернулся в кабинет и забрал чашку.

— Давайте я схожу, — предложила Агата.

— Не надо, не беспокойтесь.

И Тибо медленно, чтобы не расплескать, прошел по коридору в мраморное уединение мужского туалета, всполоснул чашку, большим пальцем под струей воды оттер молочный след и полной грудью вдохнул бодрящий, пропитанный хлоркой воздух. Старина Питер Ставо делал свою работу на совесть.

Тибо провел влажными руками по волосам и оправил жилет. Из зеркала на него снова смотрел мэр Дота. Мэр Дота — не тот человек, который будет приобретать сомнительные открытки. Мэр Дота прошел назад по коридору мимо картины, изображающей последний бой Анкера Сколвига, и табличек с золотыми буквами имен своих предшественников, но мимо стола Агаты Стопак проходил уже Тибо Крович. Вдохнув ее аромат, он вспомнил об открытках, поспешил в кабинет и сел за стол.

— Хотите чего-нибудь? Может быть, кофе? — спросила Агата. — Я собираюсь сейчас сходить пообедать.

Тибо собирался сказать, чтобы она не беспокоилась, поднял глаза и увидел ее перед своим столом.

— Нет, спасибо. Ничего не нужно, правда. Все прекрасно.

— А как прошел ваш инспекционный обход?

— Прекрасно. Тоже прекрасно.

— Заметили что-нибудь такое, что нужно исправить?

— Кое-что. Так, мелочи. Ничего особенного. Придумал небольшое задание для главного инженера и, возможно, надо будет обсудить с начальником управления культуры и искусства кое-какие вопросы кадровой политики. Это может подождать.

— Хорошо, — сказала Агата. — Тогда после обеда.

— Да. — Тибо поколебался, но все-таки спросил: — А какие у вас планы на обед? Вы, наверное, встретитесь где-нибудь с господином Стопаком?