В мае 1560 г. на Ливонском фронте сосредоточилась новая московская армия. Делалась ставка на масштабное наступление, поэтому и силы оказались в подчинении у Мстиславского немалые, в том числе «большой наряд», т. е. мощный артиллерийский парк. На стороне немцев активно выступили Польша и Литва. Положение русских войск осложнилось. Царь стремился добиться решающего успеха, показать, кто в Ливонии настоящий хозяин, потому и привлек к делу опытного полководца. По сведениям князя А. Курбского, участника похода, Мстиславский располагал 30 000 конницы, 10 000 стрельцов и казаков, а также нарядом, включавшим 40 тяжелых орудий[48].

В летописях и разрядах нередко встречается выражение «распустить войну». Оно значит — направить из расположения главных сил легкие отряды для разорения неприятельской территории. Так поступали татары, русские, литовцы и поляки. Это был общий прием в тактике ведений войн того времени. Мстиславский на собственной шкуре попробовал, как это бывает, когда по южнорусским уездам несутся крымские конники, повсюду «распуская войну». И он, соответственно, применял ту же тактику в Ливонии…

Ядро боевых сил медленно движется к твердыне Ливонского ордена — городу Вильяну (Феллину). Впереди расчищает дорогу авангардный отряд. Псковская летопись так сообщает о его действиях: «Того же лета после Ильина дни пришли воеводы князь Иван Мстиславский, да князь Пётр Шуйской и иные воеводы и шли к Вельяну с нарядом. И послали посылку князя Василия Барбошина к Володимерцу и к иным городом, и пришел на них безвестно на станы Ламошка немецкой (ландмаршал Ф. Белль. — Д.В.)… И Божиею помощию великого князя войско немцы побило, а Ламошку поимали, и иных немец многих живых языков взяли»[49]. Пленного ландмаршала впоследствии казнили за нарушение условий перемирия и варварские методы ведения войны, использованные им под Юрьевом.

Корпус князя Барбашина осадил Феллин, блокировал дороги и дождался подхода Мстиславского с тяжелой артиллерией.

Отряд немцев попытался преградить дорогу русским войскам, поджигавшим предместья, но потерпел поражение и отступил. После прибытия Мстиславского от удара русских пушек город не могло защитить ничто… Стены Феллина пали. Город выгорел от бомбардировки раскаленными ядрами, и немцам пришлось сдать его. Вся осада продлилась около трех недель.

Замок в Алысте (Мариенбург, Алуксне)

30 августа Иван Фёдорович мог доложить: Феллин взят, причем в плену оказался старый магистр Ордена В. Фюрстенберг! Его в Москве приняли иначе, нежели Белля, оказав большие почести. Русскому войску досталась богатая добыча, а также 80 тяжелых пушек и 450 малых[50].

В это время небольшие отдельные корпуса русских и служилых татар действуют по всей Ливонии, нанося поражения последним отрядам ливонских немцев. Война «распущена» Иваном Фёдоровичем на огромном пространстве: по Рижской дороге, в направлении на Колывань (Таллин), под Кесью (Венденом), Перновом и даже у далекого Гапсаля. Летописец кратко сообщает: «Воеваша много Немецкой земли»…

Мстиславский продолжает наступление, начавшееся в высшей степени удачно. Командиры его отрядов берут Тарваст и Рую[51]. Ливонцы в ужасе покидают Полчев, отчаявшись защитить его. Город попадает в наши руки.

В дальнейшем от армии Мстиславского потребовали взять Колывань. Сомнительно, что эта задача была выполнимой: после нескольких месяцев непрерывных боев и осад полки вымотались до предела. Но у Ивана IV кружилась голова от успехов… Иван Федорович, реалистически оценивая свои шансы, самовольно останавливает армию у Пайды, далеко не дойдя до Таллина, и отправляет в Таллин грамоту с требованием добровольно перейти под власть царя. Даже эта «сокращенная программа», по словам Ивана Грозного, далась по принуждению, «неволей». Видимо, Мстиславский пытался отговорить царя от продолжения похода. Хорошо представляя себе, что посоха, т. е. пестрый люд, набранный из гражданского населения для помощи в инженерных работах, будет постепенно разбегаться и доставить артиллерию до Таллина окажется слишком сложно, воевода подступает к Пайде с «меньшим нарядом». Но и Пайда располагала мощными укреплениями.

От огня ее защитников погибло много посошных людей, к тому же за шесть недель осады у посохи кончились съестные припасы. Она начала таять, открылось дезертирство… Мстиславский решил не искушать судьбу и отступил от города, с трудом вывезя артиллерию в обстановке осеннего бездорожья. Бог весть, удалось бы спасти тяжелые орудия из-под Таллина: дорога оттуда до русских рубежей вдвое длиннее…

Царь был, разумеется, недоволен этой неудачей. Псковичи, занимавшиеся материальным обеспечением похода, жаловались на чудовищные расходы и обвиняли Мстиславского в том, что он, приступая к Пайде с меньшими силами, действовал «в похвале», т. е. переоценил собственные силы. Но если проанализировать, каким было положение в Ливонии до походов Мстиславского и каким оно стало после них, станет ясно: Иван Фёдорович добился серьезных успехов — взял пять городов, рассеял последние силы ливонцев. Срыв под Пайдой, хотя и остановил наступательный порыв русских, но все же был, на фоне очевидных удач, не столь уж значительным поражением. Мстиславский и его подчиненные обеспечили стратегическое преобладание русских войск в Восточной Ливонии.

Любопытно, что в исторической литературе победы армии князя Мстиславского нередко приписываются Андрею Курбскому. Да, это был смелый и энергичный воевода. Да, его действия в 1560 г. надо оценивать как весьма удачные. Но он в войсках Мстиславского числился командиром одного из полков, не более того. В своей «Истории о великом князе Московском», рассказывая о борьбе за Ливонию, Андрей Михайлович всячески подчеркивал собственные победы, личную отвагу, особое доверие со стороны царя. О прочих же участниках войны князь Курбский упоминал не столь уж часто, если они не принадлежали к кругу его политических единомышленников. Он, по всей видимости, не лгал и не пытался порочить иных воевод, лишь кое в чем преувеличивал свои заслуги, как это случается с большинством мемуаристов. Но сам отбор фактов выдвигал Курбского на роль незаходящей звезды кампании. Вот и создалось у историков, реконструировавших ход боевых действий, впечатление, будто главным лицом был тогда Курбский, а не Мстиславский. Ведь от Ивана Федоровича, как уже говорилось, мемуаров не осталось…

После Пайды царь не торопится отстранять Мстиславского от командных функций на Ливонском фронте. Видимо, предыдущие победы перевешивали одну последнюю неудачу. Долгое время Иван Федорович провел на должности новгородского наместника, то есть лица, от расторопности которого зависело обеспечение действующих войск на западных рубежах России. Затем князя назначают в Холм, командовать армией, которая играла роль заслона против польско-литовских войск, но при случае могла быть использована и для нового наступления.