— Люди, которые сорвали «Танцовщицу, ожидающую за кулисами» со стены столовой Шульхоффа, были очень плохими, девочка моя. Люди, которым они принесли ее, были еще хуже. Эти картины служили расплатой за страшные сделки в страшные времена. — Мистер Штайн сделал глубокий вдох. — Хороший человек не может владеть этими полотнами, Катарина. — Кэт кивнула. — Так что куда бы ты ни направилась, — мужчина поднялся на ноги, — что бы ты ни собиралась предпринять…

Мистер Штайн вытянул руку. Когда маленькая ладонь Кэт оказалась в его руке, он заглянул ей прямо в глаза и произнес:

— Будь осторожна.

Стоя на крыльце дома Абирама Штайна и глядя на улицу, Кэт чувствовала себя совсем иначе, чем сорок минут назад, когда она стояла на том же пороге лицом к двери. Ее подозрения подтвердились фактами. Страхи оправдались. А призраки ожили, когда Кэт замерла в нерешительности на том самом месте, где когда-то стояла ее мать. Куда вели ее следы, Кэт не знала.

— Я был рад встретиться с тобой снова, Катарина, — проговорил мистер Штайн из коридора. — Когда я понял, кто ты такая…

— Что? — спросила Кэт, и мужчина улыбнулся.

— Я подумал, может, ты здесь из-за того, что случилось в Хенли?

Гейл был уже в машине, но название величайшего музея мира привлекло его внимание.

— А что случилось в Хенли?

Мистер Штайн издал короткий, гортанный смешок.

— Вам двоим это лучше знать. Его ограбили, — мистер Штайн произнес последнее слово шепотом. — Во всяком случае, так говорят, — добавил он, пожимая плечами, и, несмотря ни на что, Кэт улыбнулась ему.

— Не волнуйтесь, мистер Штайн. Боюсь, я никак не могла ограбить Хенли.

— О, — кивнул старик, — я знаю. Полиция уже ищет кого-то — мужчину по имени Визили Романи.

В мире всего пара дюжин по-настоящему хороших музеев. Может, две дюжины и еще один — если вас не раздражают очереди в Лувре. Так всегда говорил отец Кэт. Но, конечно, даже самые лучшие музеи выглядят по-разному. Некоторые из них — просто старые дома с высокими потолками и богатой лепниной, парой камер и охранниками с маленькой зарплатой. Для других нанимают лучших специалистов и закупают оборудование в ЦРУ.

И еще есть Хенли.

— Так это и есть Хенли, — сказал Гейл, заходя в огромный стеклянный зал. Он держал руки глубоко в карманах, а его волосы были влажными после душа. — Он меньше, чем я ожидал.

Кэт остановилась.

— Ты что, никогда не был в Хенли?

Гейл склонил голову набок:

— Как думаешь, алкоголикам стоит посещать винные магазины?

Кэт двинулась вперед.

— Ты прав.

В Хенли было девять официальных входов, и Кэт немного гордилась тем, что вошла через парадную дверь (и вообще — через дверь). Может, она повзрослела. А может, ей было лень. Или просто нравилось фойе музея Хенли.

Вход обрамляли два этажа из прозрачного стекла, вырезанного под причудливыми углами. Это был отчасти зал, отчасти солярий. Отчасти сауна. Солнце палило нещадно, и, несмотря на холодный ветер снаружи, температура в зале была не меньше тридцати градусов. Мужчины снимали пиджаки. Женщины развязывали шарфы и платки. Но на лбу Гейла не выступило ни капли пота — и Кэт, глядя на него, не могла не подумать: «Круто».

За два дня до этого музей Хенли закрылся на все утро, после того как охранник во время ночного обхода обнаружил визитную карточку, торчавшую между картиной и ее рамой. В этом не было ничего страшного, если не считать того факта, что в десять вечера — охранник клялся в этом много раз — никакой карточки не было.

Поднялась паника. Приехала служба безопасности. И, к сожалению, репортер местных новостей. Детективы из Скотланд-Ярда просмотрели каждый миллиметр пленки с камер наблюдения. Все охранники, уборщики и члены волонтерских организаций были многократно допрошены, но ни один из них не видел, чтобы кто-то из посетителей приближался к картине.

Итак, к утру вторника все официальные лица, от директора музея Хенли до главного прокурора Скотланд-Ярда, сошлись на том, что охранник ошибся. Было решено, что визитку оставил кто-то из гостей еще днем, а сотрудники просто ее не заметили.

Неофициальные лица в свою очередь сошлись на том, что кто-то из старых кланов сыграл с ними шутку. Но ни Кэт, ни Гейлу вовсе не было смешно. Как, впрочем, подумала Кэт, и музею Хенли.

Стоя в длинной очереди на вход, Кэт переминалась с ноги на ногу Складывала руки на груди и опускала по швам. Ей казалось, что в ее теле было вдвое больше нервов и больше энергии, чем обычно. Кэт приходилось бороться с собой, чтобы не выплеснуть ее наружу.

— В августе я была на выставке «Ангел», — сообщила женщина в очереди своей спутнице. — И тогда здесь не было металлоискателей.

Гейл взглянул на Кэт, и она прочитала его мысли. Металлоискатели появились здесь недавно. А если они были новыми, то каких еще ждать новостей?

— Ну, в августе таинственные незнакомцы не вламывались сюда, чтобы оставить свои визитные карточки, — ответила женщине ее спутница.

Очередь продвинулась на шаг вперед.

— Может, это был красивый и галантный вор, у которого в душе бушуют страсти.

Кэт покраснела, сразу представив своего отца.

— А может, он и сейчас там? — продолжила первая женщина, хихикая. — Рыскает по музею?

Она повернулась и оглядела холл, словно ища глазами вора. Однако на глаза ей попался Гейл, который кивнул и улыбнулся, — и теперь настала очередь женщины покраснеть.

— Я бы не прочь встретить вора-красавчика, — шепнула женщине подруга. Гейл подмигнул Кэт.

Кэт приподняла брови и шепотом сказала:

— Я бы тоже не отказалась увидеть такого.

Гейл прижал руки к груди, притворяясь пораженным в самое сердце, но Кэт была слишком уставшей и взволнованной, чтобы подыгрывать ему. Девушка видела, как Гейл смотрел на нее, и чувствовала, как у него внутри растет надежда. Но сделала вид, что ничего не заметила.

— Это наверняка ничего не значит, — сказала она.

Гейл сделал шаг вперед.

— Разумеется, ничего.

— Я хочу сказать — подумай сам, это просто совпадение, — проговорила Кэт, словно и правда верила в это.

— Да-да, именно так я и думаю, — соврал Гейл.

Очередь продвинулась еще немного.

— Должно быть, мы просто теряем время.

— Ты читаешь мои мысли.

Но у искусного притворства есть и другая сторона: обманщика очень трудно обмануть. Даже если он лжет сам себе.