– … еду и компот, – закончила сестра.

– Именно! А он хотел, чтобы я носил его идиот… бррр, человеческую футболку! И эта надпись… О чем я должен был думать?

– Ну, мало ли… – сказала сестренка. – Хотя, конечно, ты прав.

Терпеть не могу, когда меня в моем же присутствии обсуждают. Злило то, что они делали это нарочно.

– Эт ладно, – продолжал долговязый из темноты, – однажды мы засиделись у Боббера в норе, я остался ночевать. Боббер уснул, а я делал одно сложное вычисление… Вдруг, слышу, это чудо бормочет: «Алина! Алина! Алина!» и так каждые десять минут! Всю математику испортил, пришлось ложиться. Таким образом, сопоставив обстоятельства и события, я пришел к правильному выводу. Я прав?

– Прав, прав, – с усилием отозвался я. – Будь добр, оставь свои выводы при себе, и эльф с ней с футболкой, не стоит ее носить, глупая была идея.

– Глупая, – согласилась Билль. Собственное имя на Урмане она бы поняла и одобрила, но любое другое, разумеется, нет. Собственница. Сестра осторожно подошла ко мне, встала на цыпочки, провела ладошкой по взлохмаченными волосам, провела по шее… – Ой! Что это??!

От жгучей боли я вздрогнул, уронил фонарь и отстранил сестренкину ладошку.

– Боббер, в чем дело? – голос Билльбунды дрогнул: юная, а догадливая. – А ну выкладывай, чем ты занимался на своем задании?

– Кстати да, – оживился высокий кореш и нагнулся к нам коротышкам. – Расскажи, интересно.

Он пока не понимал, почему сестра беспокоится.

– Что у тебя с шеей? – наступала она.

Я постарался сжаться в комок и исчезнуть, но не вышло. Фонарик на полу выхватил из тьмы вязаные биллькины носки – уменьшенную розовую копию моих пыльных вездетопов.

Сеструха подняла фонарик и решительно направила в мое лицо:

– На тебя в лесу напал зверь?

– Да это, э-э-э… ну, э-э-э… просто ветка! Еловая, – как назло у меня начались перебои с голосом, всегда означающие одно и то же – низкопробное вранье. – Все нормально, просто поцарапался… – я прикрыл укус ладонью.

– Наверное, от ежиков удирал, – съязвил Урман, – хорошо хоть деревья высокие, успел, наверное, взобраться.

– Ветка? – шепотом повторила сестра. – Пусть будет ветка, если ты хочешь, но бабушка в любом случае отправит тебя в больницу, запретит выходить на улицу и заставит пить отвар из стрекозиных крылышек…

– Подумаешь! – вступился утконосый. – Да на нем и не такое заживало! – наконец-то приятель стал говорить правильные вещи. – Помнишь, Боб, как мы выперли отсюда ящик с пельменями…

– Что-что выперли? – поинтересовался со стороны входа Синелицый. Голос покойника подействовал на нас, как оголенный электропровод под напряжением.

– А? – непроизвольно ответили мы, и вдруг прекрасно увидели всю комнату: коробки, коробки, вытянутые лица друг друга, фигуры у входа, горящие лампочки.

– Тревога!!! – заорал я, втайне радуясь, что тема укуса закрыта, схватил сестру и метнулся к щели между рядом стоящими высокими ящиками.

– Проклятые хоббиты! – Синелицый явился на склад вместе с безголовым официантом, но помощник из этого покойничка получился никакущий – может быть, посуду он убирает исправно, но здесь, среди нагромождения коробок, упаковок, банок и полок, парень сразу потерялся. Пытаясь догнать нас, он стукался на каждом шагу об эти самые полки, стены и коробки, ронял ценное имущество, валился сам, молча поднимался, делал пару шагов, спотыкался и, пытаясь ухватиться, тянул за собой очередную коробку. Короче, его босс рвал и метал, но было слишком поздно.

«Проклятые хоббиты» в очередной раз благополучно смылись, оставив на добрую память о себе пустые, тщательно вылизанные тарелку с ложкой, горящий фонарик и смятый поварской колпак.

В искусстве убегать наши утрут нос любому, и все очень просто объясняется, на самом деле. Вот, взять, к примеру, гоблинов: их знают, как степенных и образованных существ, отвечающих за науку и медицину, куда им бежать, скажите, с таким имиджем? Разве что на конференцию или операцию по замене тела… Я думаю, если по Базе хотя бы раз пробегут два-три умника-гоблина, то сразу поползут тревожные слухи, что-де, наверное, сломался какой-нибудь важный агрегат, и надо пойти выяснить, а не грозит ли нам что нехоршее – утечка кислорода, улиточный грипп, космическое цунами со вселенским гололедом? Если увидят бегущего тролля, то снова репу чесать начнут, скажут – трудновоспитуемый бежит, надо сообщить, куда следует, чтобы устаканили… Если пробегут агенты, то сразу подумают о срочном задании и спросят вдогонку: «куда вас?», «помощь нужна?», «может у вас чайник в номере кипит, и выключить надо?».

А вот если встретится хоббит с бешеными глазами навыкате, орущий, воющий, поющий, кричащий, рычащий, пищащий, какой угодно, а за ним второй, третий – толпа хоббитов – кружащая, сбивающая с ног, которая и обчистит по мелочи, и наплюет, и на спине без спросу перманентным маркером напишет, то… В лучшем случае им вслед бросят крепкое слово.

Откуда и куда бегут хоббиты, зачем бегут, что украли, кому окошко разбили, кого без ужина оставили – всем на Базе фиолетово. Привыкли.

Вот почему я, Билльбунда и Урман добрались до хоббиточьего квартала без происшествий. Главное, от погони оторвались.

Здорово, родной район!

Хотя когда-то, и не очень-то давно, была у мохноногого народа настоящая родина на планете Земля. Бабушке Клавдии повезло родиться там, в сказочной стране, где стелились настоящие луга и громоздились горы, хмурилось дождливое небо и грело теплое солнце, где каждый месяц появлялась перевернутая улыбка радуги, а норы строили не гномы за полцены, как это делается здесь, на Базе, а сами хоббиты – по правилам, переходящим от седых праотцов к сыновьям и внукам.

Но той страны давно нет: где высились горы, прыгали кузнечики и журчали ручьи, там теперь гудят автострады, блестят небоскребы и дымят серые фабрики. На смену стадам пестрых коров и отарам кучерявых овец приехали гладкие автомобили, выстроились в очередь, и хоббитов не стало, зато про нас сняли грандиозное кино.

Бабушке повезло спастись – она поверила существам из летающей тарелки, получила от них пачку сарделек и бутылку вишневого компота и убедила моих родителей лететь на Базу. Родители согласились, когда им дали продуктовые наборы. Теперь племя хоббитов живет в хоббиточьем квартале – огромном зале под прозрачным пластиковым куполом с имитацией бегущих облаков.

С высоты подъемного крана (выше подняться невозможно – упретесь в нарисованные на куполе облака) квартал напоминает большую зеленую коробку для хранения яиц, где каждая шишечка – это нора. Снаружи наши дома одинаковые – идеально круглые, покрыты короткой, но плотно растущей травкой; большая круглая парадная дверь располагается строго напротив калитки, чтобы гости, заходя во двор, сразу видели, куда идти. Хоббиты были бы не хоббиты, если бы не позаботились о запасном выходе: такая у них жизнь, всегда рискуют попасться. Не предусмотренный официальными чертежами, этот выход есть у каждого: достаточно пройти от парадной двери прямо по коридору до стены. Внутри выход тщательно скрывается от посторонних глаз ковром или портретом предка, а снаружи – травкой. Это одна из строжайших тайн хоббиточьего квартала.