– Я вне времени, политики и истории, – сказал странный человек и исчез.

В тишине раздавались только шаги, незримый прожектор следил за Вильгельмом, остальное пространство заполняла густая темнота. Робот не вернулся, и мы утонули в темноте.

– Боббер, что делать? – Ури схватил меня за плечо потной ладонью.

– Ждать, – я был спокоен, как манная каша.

Внезапно включился свет, и мы оказались в середине старинного читального зала – много дерева, лака, длинных столов, тонны книг и ни души. С минуту стояли, как ошарашенные.

– Вот он, у стойки выдачи книг! – друг показал рукой.

– Отлично! – мы побежали туда.

– Только ты сам говори… – заявил долговязый трус. – Я ничего не понимаю! А когда я не понимаю, я молчу.

– Договорились. Главное, оставаться в команде.

– Это да, но куда девался Вилли?

Мы подошли на выдачу. За спиной рассыпающегося человека стояло большое белое яйцо на голову выше него. Самвел Далиевич поднял со стола мягкие часы и поцокал языком:

– Опаздываю на встречу с Джоном, создателем вашим… ну да ничего, – он повернул стрелки назад, – а теперь не опаздываю. Говорите.

Я положил перед ним справочник «Самые опасные чудовища Вселенной», открыл статью про Сихерета и произнес:

– Нам бы в Египет…

– Прекрасная страна, чтобы погибнуть! Я тоже считаю, что пирамида куда прекраснее могилы на кладбище. Вы же за этим едете? – он достал из ниоткуда красный телефон с трубкой в виде омара и набрал на диске ноль. – Привет, белая борода!

Ури вцепился в мое плечо холодной костлявой рукой и громко прошептал на ухо:

– Шеф! Он шефу звонит!

Омар едва заметно шевелился, пытаясь ухватить Самвела за острый ус; яйцо раскачивалось; предметы в библиотеке начали растворяться, превращаясь в цветные углы, овалы, ломаные линии, но стойка выдачи литературы сохраняла изначальный вид.

– Он спрашивает, как вас зовут, – обратился к нам библиотекарь, прикрыв омара. – Вы не против, если я скажу правду? Урман и Боббер, друг мой, Урман и Боббер. Чего хотят? Приключений, славы, побед. Того, что хотели мы с тобой… Да, и собираются посетить Египет. Не возражаешь?

И вот он настал – миг, в который все должно было решиться. Мы дошли до края, и были у гнома, как на ладони. Я посмотрел вниз и в новом пространстве под нами стали вырисовываться очертания огромных пальцев, линий руки, всех этих узоров, морщинок… Я поднял глаза и увидел только улыбку, она обращалась ко мне:

– Вас отпускают, Урман и Боббер, вам дают последнюю возможность, и если вы ее прохлопаете, мои маленькие друзья, вы никогда не вернетесь на Базу. НИКОГДА… Поверьте, я бывал в НИКОГДА. Лучшее место в мироздании, хотя и в Египте есть своя красота…

– Скажите, пожалуйста, поконкретнее, что с нами будет в случае провала? – вопрос принадлежал Урману, меня устраивали любые условия.

– Пожалуй, в НИКОГДА вам будет скучно, – сказали губы, – я подарю вас старику Джону, он мечтает увидеть живых хоббитов… Все мы мечтаем.

– С-спасибо за ответ, – поблагодарил Урман.

– Пирамиды прекрасны, – сказали губы, растягиваясь в стороны.

Пространство изменилось до неузнаваемости, нас окружали пески, сверху раскинулось настоящее вечернее небо, украшенное оранжевым закатом, было жарко и страшно. От библиотеки и ее хозяина осталось только огромное белое яйцо. Я посмотрел на свои руки и удивился тому, что держу ими раскрытый справочник, хотя минуту назад он лежал на столе перед библиотекарем.

Нашел, чему удивляться!

– Смотри, Боббер! – Урман показал на горизонт. – Пирамиды!

Это были они, три величественных треугольника, изжаренные солнцем и временем.

Египет.

Я готов был взорваться от радости. Я обнял друга, похлопал его по сутулой спине и долго не мог подобрать слов. Я страшно гордился собой, своим решением, тем, что послушал совета Алины, не остался на Базе, жутко хотелось прямо сейчас по доброй хоббитской традиции завертеть шефа вокруг себя и отпустить, но вышло так, что он завертел и отпустил нас, очень далеко отпустил…

– Я буду скучать по Вильгельму, – сказал Урман, взаимно похлопывая меня по спине. – Прекрасный робот, такой преданный…

И только мы собрались пошмыгать носами на эту тему, как гигантское яйцо развалилось на две половинки, и перед нами предстал прекрасно отполированный, белый, как снег, Вильгельм Рентген.

– Урррман и Попперрр, трусья мои, я с фами! Кто есть хотеть кушай сфеший пелый колпаска?

Новое приключение уже манило нас к пирамидам, но какой хоббит перед дальней дорогой откажется от колбасы…

Продолжение следует…