горечью. Он достаточно выпил, и грубость его не беспокоила. «Разрыв неминуем. Но это не произойдет завтра или на этой неделе. Нужно время. Он сделал глоток, и поверх его черных усов образовались белые. – Лично я думаю, ей все надоест, и она переедет из квартиры. Тогда ты сможешь въехать. Но сперва ты должен выехать отсюда, чтобы мы с ней спокойно закончили. Твое присутствие привело к своего рода разрядке: странным образом оно поставило на паузу разрушение наших с Камми отношений. Теперь она пытается доказать, что с ней мне будет веселее, чем с тобой. Таким образом, мой верный оруженосец, надо подыскать тебе место. Временное пристанище. Чтобы я смог разрушить этот карточный домик самостоятельно и построить новый. Я знаю, что скоро мы с Камми ни к чему не придем. Это моя проблема. Я ее вижу. И решу так, как считаю нужным.

Джонатан знал, что нужно сделать. Он чувствовал, что время пришло. Слишком вежливый ультиматум от смущенного друга. Он должен помочь Башу в этом, а не накидывать дерьмо неверными ответами.

– Ну, если бы я нашел какое-нибудь дешевое жилье… Временное, конечно… То подошло бы что угодно, верно? Ты даже можешь сбега́ть туда, когда здесь станет слишком жарко. – Турбо был острым и горячим, и Джонатан не мог насытиться этим напитком.

Баш взглянул на него с облегчением.

– Когда все будет кончено, начнется Шоу Джонатана и Баша. Я тебе обещаю, Малыш Дино! – Луизианский акцент Баша начал проскальзывать в его речи. Так было всегда, когда он мешал алкоголь с кофеином.

– Помнишь место, которое мы смотрели на прошлой неделе? Оно максимально без изысков. Проще только палатка. Я скажу, что собираюсь там готовить, и они установят духовку, которую можно использовать в качестве обогревателя. Не похоже, что там все в порядке с паровым отоплением. Ты мог бы одолжить мне свой магнитофон. – Компромиссы в пользу Баша начали перевешивать, и Джонатан решил, что он вправе озвучить свои требования. – У этого здания есть одно преимущество.

– Какое?

– От него до «Рапида» можно дойти пешком. Даже в самую ужасную погоду я смогу добраться до работы на своих двоих.

– В самую ужасную? – Баш усмехнулся. – Бро, ты не знаешь, что такое здешняя ужасная погода. Еще не знаешь.

Восемь

Она шла вниз на три этажа, и Круз подумал: «Господи Иисусе, кто-то может туда упасть и разбиться».

Фергус, мажордом в Кенилворт Армс и по совместительству – невероятный жирдяй, проинформировал Круза, что эта бездна на самом деле – вентиляционная шахта. Хотя было непонятно, что она вентилирует. Разве что в ней можно уловить запах соседского ночного горшка. Примерно в трех метрах еще имелось одно заколоченное окно ванной. Другие разбросаны сверху и внизу, со всех трех сторон, черные и запотевшие, как обычно происходит с окнами рядом с душем – их затуманивает смесь пара и мыльной пены.

Стены шахты были обиты ржавыми листами из гофрированной стали. Всякий раз, когда кто-то в этом здании умывался, Круз слышал тихий звук капающей воды. С высоты последнего этажа невозможно разглядеть дно шахты, но, судя по запаху, оно было покрыто застоялой водой, компостом и канализационными стоками. Надо быть силачом, чтобы открыть это проклятое вентиляционное окно хотя бы наполовину. И все усилия – ради вони жидкого удобрения.

За окном царила непроглядная тьма и удушающая теснота. Круз не мог ничего разглядеть ни вверху, ни внизу. Отверстие шахты на крыше было чем-то накрыто. Наверное, из-за снегопада.

– Вентиляция. Понятно. – Он захлопнул окно, и с петель осыпались хлопья краски.

Это была яма. Но в текущих обстоятельствах здесь его дом. Главный плюс: без Баухауса.

Быть частью мокрых снов холостяка, в интерпретации Баухауса, немногим приятнее клизмы с отбеливателем. Он был не просто продавцом кокаина, а стереотипным дилером. И упивался своей ролью. Полдня проводил в телефонных разговорах, а вторую половину хвастался и болтал. Он был похож на свинью – заторможенный, откормленный. Пары секунд ослиного смеха Баухауса хватило, чтобы Круз навсегда его возненавидел. Он был из той породы говнюков, которые приходят в восторг от собственных тупых шуток и сдавленным смешком пытаются намекнуть окружающим их подхалимам, что надо бы смеяться, а то будет хуже.

Баухаус постоянно смеялся этим смехом на публике, выкладывал по пятьсот баксов за ужин и тратил хорошее шампанское на свой очередной трофей, подобранный в зоне малолетних проституток-кокаинщиц.

Той первой ночью Круз под утро прокрался в святую святых Баухауса. Там лежал он, голый, храпел, как выброшенный на берег кит, и обнимал тринадцатилетнего ребенка, который оказался мальчиком и которого не представили.

Крузу наконец удалось успокоить кокаиновую метель в голове, и он вырубился на диване в гостиной. Через пару часов проснулся. Вернувшаяся в мир живых Чари усердно делала ему минет. Стоило ей припудрить носик, и она превращалась в монстра из фильма. Настоящая Оралзилла. Круз даже не почувствовал, как она стянула его штаны. С трудом вырвался, хотя, справедливости ради, особо и не старался. Он решил привести себя в чувство. Щепотка назального эспрессо вернула комнате все краски – словно ударяешь по телевизору рукой, и тот опять начинает работать. Чари продолжала сосать его член с демоническим рвением. За барной стойкой из оникса виднелись распростертые ноги. Кристал по-прежнему валялась на кухонном полу в отключке. Подошвы ее ног были грязными. Белые гранулы приклеились к верхней губе Чари. Похоже на неумелый детский макияж. Она была под кайфом и вряд ли уснет в ближайшие часы. Возможно, не спала всю ночь, обсасывая столовые приборы или танцуя вокруг стойки кровати, будто на пилоне, пока Баухаус трахал в задницу своего любимчика.

Все эти голые сиськи и пьяные ласки с папиком на самом деле были представлением для Круза. Какая радость! Все это дурно пахло тухлыми яйцами.

Круз сразу понял, что ему нужно собственное жилье. Место подальше от этого шоу уродов. И поближе к школе Оквуда, где можно запереться и не бояться всевидящих камер и сигнализаций Баухауса. Безучастное лицо Чари, глотающей сперму, вероятно, прямо сейчас снимает скрытая камера. Тоже белое, подумал Круз, может, это все, что ей нужно.

Он слишком часто трахал снежных королев. Ему бы позавидовали похотливые рок-звезды. Его это больше не заводило, только отвлекало. Кончать в Чари было все равно что кончать в манекен. Спазм и опорожнение. И слабая боль. Ее рот был сухим из-за частых минетов. Чтобы помочь ему забыть день, который начался с влажного падения Чикиты, потребуется что-то более мощное. С Круза хватит человеческой анатомии.