– Я знаю, знаю, – быстро отозвалась негритянка, – но зачем вам рисковать из–за меня?

Холли вспыхнула:

– Не поступай так ради меня, Салли, и не говори, что боишься остаться здесь. Мне тяжело это слышать. Я сделала свой выбор, а ты, ничего не опасаясь, сделай свой.

Салли опустила голову.

– Простите меня.

Холли улыбнулась:

– Не стоит показывать Норману, что ты стремишься быть ближе к нему.

– Так вот почему у вас нет мужчины! – воскликнула Салли. – Вы просто мало знаете об этом! – Она ласково посмотрела на Холли. – Вы такая красивая. Жаль, что вы не влюблены ни в того голубоглазого солдата, который приходит сюда, ни даже в массу Роджера. Этот солдат с радостью исполнил бы любое ваше желание, но вы не хотите ни о чем его просить. Вам неприятно и то, что молодой господин появляется здесь и приглашает вас составить ему компанию.

– Салли, перестань! – Холли было приятно внимание этой девушки. – Когда я решу, что мне нужен мужчина, ты узнаешь об этом первой. Ну а теперь давай поговорим о чем–нибудь другом.

Негритянка огорчилась, так и не успев выяснить, почему Холли закрыла сердце для любви. Ей казалось, что за этим кроется какая–то тайна.

Сквозь окна проникал яркий свет полной луны. Холли ворочалась с боку на бок на соломенном матрасе.

– Что это со мной? – прошептала она, слыша спокойное дыхание Салли, спавшей в другом углу хижины. Несмотря на усталость, Холли не сомкнула глаз.

Воспоминания о прошлом внезапно нахлынули на нее. Однажды на вечеринке, которая была то ли у них, то ли у Джона Толлитсона, чье поместье находилось в четырех милях от Магнолия–Холл, она увидела своих танцующих родителей и преисполнилась гордостью. Это была самая красивая пара на Миссисипи. Сама же Холли оживленно болтала с подругами, потом танцевала с приятелем, чувствуя себя очень глупо, и едва умолкла музыка, побежала к девчонкам.

Сейчас она никак не могла понять, почему вспомнила об этом. Сознание того, что славные добрые времена безвозвратно канули в прошлое, причиняло ей страдание.

Холли поднялась, сняла засов, открыла дверь и стала смотреть на звезды. Почему ей кажется, будто что–то от нее ускользает? И о чем же она тоскует?

Холли не могла забыть узкие глаза, чувственные губы и сильные руки Скотта Колтера. Стоило девушке закрыть глаза, как он возникал перед ее мысленным взором так ярко, словно стоял рядом.

О, как ей хотелось ощутить тепло его губ! Ну почему бы не дать волю своим чувствам? Зачем сдерживать их?

Погруженная в сладкие воспоминания, она не услышала шороха и не заметила мужчины, прокравшегося во двор.

Метнувшись к крыльцу, он сдавил ей горло. На нем был белый балахон.

– Не вздумай сопротивляться, сука!

Он поволок Холли через двор. Девушка попыталась вырваться, но мужчина стиснул ей горло еще сильнее. Она почувствовала, что теряет сознание. В этот момент он быстро вставил кляп в рот Холли, швырнул ее на землю и связал руки за спиной.

Еще несколько мужчин в белых балахонах окружили ее.

– Мы не намерены терпеть твои проделки, Холли Максвелл, – начал один из них. – Ты посмела поселить у себя черномазую и ответишь за это!

Девушка с ужасом увидела, что двое мужчин сначала скрылись в лесу, а затем вернулись с большим деревянным крестом. Быстро вырыв яму, они опустили в нее крест и закрепили его.

Они поднесли факелы к кресту, и небо над Миссисипи стало устрашающим.

Пытаясь отползти от костра, Холли услышала жуткий крик. Это из хижины выволокли Салли и потащили к горящему кресту.

Один из негодяев заорал:

– Вот, черномазая, что ждет тех, кто вообразил себя белыми! Мы не допустим этого! Салли швырнули на землю в нескольких футах от костра, но она поползла прочь. Мерзавцы окружили ее.

– Пока это лишь предупреждение! – Один из них пнул Салли ногой, и она скорчилась от боли.

Другой обратился к Холли:

– Ты слышала, покровительница ниггеров? Ну как, понравилось? Если эта тварь не уберется отсюда, мы вернемся и подвесим ее за черную задницу, а твою проклятую хижину спалим дотла.

Третий подбежал к дому и бросил горящий факел на крыльцо.

С громким хохотом мужчины в белых балахонах скрылись в лесу. Через несколько секунд раздался топот копыт.

Крыльцо хижины было объято огнем. Связанная Холли дергалась, пытаясь привлечь к себе внимание Салли…

Наконец та опомнилась и развязала веревки.

Холли вытащила изо рта кляп:

– Воды! Скорее; Салли, а то все сгорит!

Схватив метлу, Холли стала сбивать огонь. Метла вспыхнула, но тут подоспела негритянка с ведром воды.

Когда огонь потух, Салли забилась в истерике. Уложив ее на постель, Холли налила в стакан вина и велела подруге выпить.

– Возьми себя в руки!

Холли вытерла слезы ярости, чувствуя, что готова к сражению.

– Пей! – повторила Холли, и девушка дрожащей рукой поднесла к губам стакан. – Выпей и постарайся уснуть, Салли. Все позади.

– Нет, – возразила негритянка. – Это не кончится, пока я не уйду отсюда.

– Вздор. Ты для них только предлог. Не бойся. Больше они не застигнут меня врасплох.

Когда негритянка уснула, Холли взяла ружье и выглянула в окно. Крест обуглился. Положив ружье рядом с собой, Холли, наконец, заснула.

Скотт Колтер лежал в гостиничном номере, закинув руки за голову и уставившись в потолок. Он снял седьмой номер в гостинице «Дельта». Продавленный матрас был покрыт серой застиранной простыней. Убогая мебель состояла из железной кровати, расшатанного стола и сломанного кресла. Из салона, расположенного внизу, доносились дребезжащие звуки пианино и сдавленный смех.

Убожество обстановки угнетало, но это было единственное во всей округе место, где можно тайно уединиться с женщиной. От двери к лестнице вел узкий, почти не освещенный коридор. Зато открыв внизу дверь черного хода, человек оказался бы на безлюдной улочке. Именно так он и поступит. Скотту стало не по себе, едва он подумал, что кто–нибудь узнает о его намерении переспать с Лайзой Лу.

Поднявшись, он подошел к окну и посмотрел на улицу. Все окутала кромешная тьма. Хорошо! Возможно, она не придет.

Скотт размышлял об этом весь день. Ему не нравились женщины, стремившиеся использовать его в своих целях. Однажды он уже испытал такое, но то, что предстояло ему сегодня, было несколько иным. Лайза Лу всегда хочет мужчин. Не подвернись ей Скотт, она назначила бы свидание другому. Так зачем же отказываться от встречи с ней?

Эта девица сама рассказала ему, что мечтает только о Роджере Бонхэме и его деньгах. С такими, как Скотт, она предавалась удовольствиям, не помышляя ни о чем ином и не стесняясь Своего распутства. Лайза клялась ему, что не видела мужчины лучше, чем он. Этому Скотт верил, зная, что женщины всегда остаются довольны им и, как правило, хотят поскорее вернуться в его объятия.