Протянув руку, он убрал ей за ухо выбившуюся прядь волос:

— Значит, ты действительно находишь меня привлекательным?

— Да, — осторожно ответила она, понимая, к чему может привести этот разговор.

Он провел подушечкой большого пальца по ее щеке, и ее сердце учащенно забилось от этого нежного прикосновения. Все же она нашла в себе силы и схватила его за запястье, чтобы положить этому конец.

Ей это не удалось. Его губы растянулись в улыбке, палец заскользил вниз по ее шее.

— Как далеко ты готова зайти, чтобы меня отвлечь? — спросил он.

Девин сглотнула:

— Зачем мне тебя отвлекать?

Он придвинулся ближе:

— Ты замышляешь что-то нехорошее.

— Я же говорила тебе, что заблудилась. — Это прозвучало еще глупее, чем в первый раз, но других оправданий у нее не было.

— Ты случайно забрела в гардеробную Конрада?

— Да.

— Тебе повезло, что я легко умею прощать.

— Ха!

Взяв у нее альбом, Лукас положил его на пол:

— Я уже тебя простил.

— Но я ничего не сделала.

— Тогда почему твоя шея покрыта красными пятнами?

Девин машинально приложила ладонь к своей шее, и Лукас улыбнулся:

— Надеюсь, мне никогда не понадобится, чтобы ты лгала ради меня.

— Это кажется маловероятным, — фыркнула она.

Вместо того чтобы продолжать спорить, он взял альбом и перевернул страницу:

— Вы обе здесь очень красивые.

Девин посмотрела на снимок, на котором были они с сестрой.

— Мы порвали и выбросили все наши фотографии, — призналась она.

— Правда?

Она кивнула:

— И мое платье тоже.

— Должно быть, Моника была вне себя от ярости. — Перевернув страницу, он посмотрел на фото, на котором жених и невеста резали торт. Их улыбки казались такими искренними.

— Ты можешь ее винить?

— Она совершила ужасную ошибку.

— Выйдя замуж за Конрада?

Лукас толкнул ее плечом:

— Именно это я и имел в виду.

— Видимо, ты решил наконец быть честным. — Она пожала плечами.

Недоверчиво покачав головой, он захлопнул альбом и положил его обратно на полку. Затем, к удивлению Девин, его ладонь легла ей сзади на шею. Она была теплой, взгляд — пристальным, а от его бархатного голоса внутри у нее все затрепетало.

— Должно быть, ты самая несносная женщина на планете.

— Что? — язвительно бросила она, стараясь сохранять самообладание. — Неужели женщины, с которыми ты обычно имеешь дело, тебе не противоречат?

Он придвинулся еще ближе, и его губы изогнулись в сексуальной полуулыбке.

— В моих объятиях они вообще перестают разговаривать.

— Ты предпочитаешь, чтобы все было именно так?

— Так проще целоваться.

— Не смей!

— Почему?

— Потому что ты обещал.

— Я ничего тебе не обещал.

Девин приказала себе оставаться сильной:

— Прояви хоть немного уважения.

— К чему?

— К месту, где мы находимся, — тихо ответила она.

— Ты никогда не занималась любовью во встроенном гардеробе?

«Конечно нет!»

Она прижала ладонь к его груди, чтобы его оттолкнуть:

— А ты?

— Не помню.

— Ты шутишь?

— Это довольно большой гардероб, — сказал он, проигнорировав ее вопрос, затем потрогал ковер, словно проверяя его мягкость.

— Наше перемирие закончилось, — напомнила ему Девин, глядя на дверь. Она была уверена, что сможет выбраться. Что это правильное решение.

— Я собираюсь заключить новое перемирие.

— Лукас, будь серьезным.

— Что заставляет тебя думать, что я шучу?

— Я говорю «нет».

Он отстранился, затем, поднявшись, протянул ей руку:

— Пойдем.

Девин была рада, что они не занялись любовью. По крайней мере, она тщательно пыталась себя в этом убедить.

Она взялась за его руку, он помог ей встать и вывел сначала из гардеробной, затем из спальни Конрада.

— Отныне эта комната будет заперта на ключ, — предупредил он, закрывая за ними дверь.

Девин не умела вскрывать замки, поэтому попасть в комнату Конрада больше не могла. Одно ей было ясно: раз Лукас запер спальню брата, она могла там что-то найти. Если братья были в сговоре, возможно, в комнате Лукаса тоже есть что-нибудь интересное.

До слушания по делу об опеке осталось всего две недели. В остальных комнатах она ничего не нашла. Персонал был предан памяти Конрада. Никто не сказал о нем ни одного плохого слова. Похоже, все думали, что они с Моникой любили друг друга.

Поэтому Девин ничего не осталось, кроме как проникнуть в комнату Лукаса. Подождав, когда он уедет в офис, она попросила Лекси снова отвлечь Байрона. Сегодня он надел плавки и присоединился к ней в бассейне. Девин знала, что вечером получит подробный отчет об этом купании.

Тереза оказалась настоящим подарком судьбы. Она вызвалась прогуляться с Амелией до конюшни и показать ей лошадей.

В коридоре на втором этаже северного крыла было тихо. Девин, затаив дыхание, повернула дверную ручку. Механизм щелкнул, и дверь комнаты Лукаса открылась.

Собравшись с духом, она сделала большой шаг внутрь, захлопнула дверь, прислонилась к ней спиной и огляделась по сторонам.

Комната имела форму прямоугольника. Она чуть уступала в размерах спальне Конрада, но благодаря высоким потолкам и большому количеству окон казалась просторнее. В центре стоял большой кремовый диван, возле стеклянной балконной двери — горшки с растениями. Пол был из полированной кленовой древесины, шторы и покрывала были изумрудно-зелеными с золотой отделкой.

Девин удивилась, когда увидела на бледно-зеленых стенах семейные фотографии. Среди них было старое фото пожилой пары, очевидно, родителей Конрада и Лукаса, несколько детских снимков братьев и один, изображающий седовласого мужчину. Девин не сомневалась, что это прадедушка Амелии, завещавший ей свои акции.

Еще там был портрет Конрада и Моники, которого Девин никогда раньше не видела. Моника в розовом атласном платье с глубоким вырезом сидела в кресле, а за спиной у нее стоял Конрад в смокинге.

Интересно, по какому случаю они так нарядно оделись? Это было чье-то торжество или, может, благотворительный бал?