Ночь длилась долго, никак не наступал рассвет. Дождь прекратился, когда было уже совсем светло. Мы все дрожали от холода, руки были бледные, кожа на пальцах сморщилась от сырости.

– Мы похожи на вымокших цыплят, – сказал со смехом Муса, когда все вышли из-под деревьев. Отыскав большую поляну, ребята разложили на кустах рубашки и сели на траву греться на солнце.

Был уже почти полдень, когда мы натянули еще влажную одежду и снова отправились в путь. Через несколько часов вдали послышался крик петуха. Муса высоко подпрыгнул от радости. Мои друзья засмеялись.

Наконец мы приблизились к деревне, в которой надеялись найти своих родных. Я не мог сдержать улыбки. Лес остался позади, теперь вдоль дороги тянулись кофейные деревья. Мы слышали, как толкут в ступках рис, временами ветер доносил до нас голоса людей. Было понятно, что селение вполне обитаемо. Мы прибавили шаг. За кофейной плантацией тянулась банановая. Там мы увидели пожилого человека, который срезал спелые плоды. Его лицо поначалу невозможно было рассмотреть.

– Добрый день! – громко поздоровался Канеи.

Мужчина выглянул из банановых зарослей, стер пот со лба и пошел нам навстречу. Он медленно пробирался через шуршащие сухие листья и наконец приблизился к нам.

Я вспомнил его! Правда, он сильно постарел и похудел с тех пор, как я последний раз его видел. Его звали Газему, нгор Газему[17]. Он был убежденный холостяк. Все гадали, почему он никак не женится. Старики говорили: «Этот человек уже достаточно самостоятелен и независим и мог бы найти себе хорошую жену. Но ему нравится одиночество. Он ценит свободу». Газему никогда не спорил с ними, его не волновало, что о нем судачат. Он сам готовил еду, а когда неохота было готовить, ел гари[18] с медом. Как-то раз он целую неделю только этим и питался. Тогда моя мать решила носить ему по вечерам еду. «Гари в таком количестве очень вредно», – заявила, а Газему лишь улыбнулся и почесал в затылке.

Выйдя на край плантации, Газему внимательно вгляделся в наши лица, а потом его лицо расплылось в улыбке. Тут я окончательно уверился, что это именно он, потому что у него не было одного переднего зуба.

– Мальчики, не поможете ли мне отнести бананы в деревню? – Он сказал это таким тоном, которым взрослые часто говорят с детьми, не ожидая отказа.

– Давайте, ребята. – Он сделал знак, показывающий, что надо войти в заросли. Один за другим мои друзья прошли мимо него, а он сопровождал все это смешным движением, будто тянул нас на веревке. Когда я поравнялся с ним, он положил мне руку на плечо, а другой погладил по голове.

– Ты все такой же проказник? – и он в шутку ухватил меня за нос.

– Сейчас мне не до проказ…

– Да, я вижу, какой ты грустный. У тебя был в детстве очень ясный взгляд, и все лицо сияло. Мы обсуждали с твоими родителями это необычное свойство твоей физиономии. Мы думали, это от того, что ты всегда чувствуешь себя счастливым. Твоя мать говорила, что ты все время улыбаешься, даже во сне. Потом ты подрос и стал злиться и хулиганить, но лицо твое сияло еще больше. Так что мы уже и не знали, как связать эту особенность с твоим характером. И вот, пожалуйста, – ясный взгляд потух.

Газему замолчал и пристально посмотрел на меня. Потом он прошел вперед и стал объяснять моим товарищам, что нести связки бананов надо на плечах, а не на голове, иначе они разломятся пополам.

Я подхватил свою часть ноши, подождал, пока старик соберет с земли бутыль с водой, мачете и свою связку бананов, а потом спросил: «Так как же вы…» Но он перебил:

– Родители и братья очень обрадуются. Они все время вспоминали о тебе и молились, чтобы опасность обошла тебя стороной. Твоя мать ежедневно умоляла богов и духов предков, чтобы они вернули ей сына целым и невредимым. Твой старший брат пошел на поиски, но вернулся около недели назад огорченный. Думаю, он винит себя в том, что ты потерялся.

Я слушал все это, открыв рот, и даже выронил из рук бананы. Но старик продолжал идти, так что я быстро подхватил связку и последовал за ним.

– Они так удивятся, когда увидят тебя! – говорил он.

Газему медленно плелся впереди. А у меня перехватило дыхание, и я не мог вымолвить ни слова. Мне хотелось все бросить и бежать со всех ног в деревню. Веки у меня подергивались, в виске что-то бешено пульсировало, мыслей не было. Сердце разрывалось от тоски и надежды. Но я шел по узкой тропе и никак не смог бы обогнать всех, кто был передо мной.

Через несколько минут мы подошли к реке. Я обрадовался, потому что многие селения стоят прямо у реки, так что я решил, что мы почти у цели. Но нет, это было не так.

– Деревня находится за холмом, – сказал Газему. Холм был высокий, по обе стороны тропы лежали валуны, а особенно крупные камни, которые люди не смогли выворотить, так и остались посреди дороги. Когда наконец мы по извилистому пути добрались до вершины, все так устали, что решили отдохнуть. Меня раздосадовало, что опять выходит заминка, и я сел в стороне на камень, принявшись разглядывать пыльную коричневую ленту дороги, спускавшейся по склону. Внизу виднелся лес, а за ним уже можно было различить соломенные и жестяные крыши домов. Какая-то часть меня уже летела туда, вниз, но другая часть пребывала на вершине в томительном ожидании. Газему пустил по кругу бутылку с водой. Я отказался пить. Когда бутыль вернулась к хозяину, все встали, взвалили связки бананов на плечи и стали спускаться. Я шел первым, чтобы никто уже не мог меня задержать.

Спускаясь вниз, мы услышали выстрелы. Собаки громко лаяли, люди кричали и плакали. Мы бросили бананы и побежали вниз, чтобы нас не заметили на открытом склоне. Над деревней поднимался густой черный дым. Из него вылетали яркие искры.

Мы спрятались в кустах неподалеку от селения и слушали выстрелы и вопли мужчин, женщин, детей. Одни рыдали, другие причитали, третьи стонали. Потом все стихло. Воздух был неподвижен, весь мир тревожно вслушивался: что же будет? Я сказал Газему, что хочу пойти в деревню. Он пытался удержать меня, но я оттолкнул его и помчался вперед, не чуя под собой ног. Когда я прибежал в селение, то увидел, что все дома объяты огнем. Земля была усеяна гильзами, как манговыми листьями поутру. Я не знал, где искать своих. Тут подоспел Газему и ребята. Мы стояли и смотрели на горящую деревню. От жара меня прошиб пот, но страха не было. Я бегал между домами. Раскаленные гвозди выскакивали из жестяных крыш и падали на соломенные, так что пожар быстро распространялся. Тут мы услышали где-то поблизости крики и стук. Мы побежали к окраине, где росли кофейные деревья, и увидели большой сарай, в котором были заперты люди. Пламя уже полыхало внутри, его сполохи виднелись в окнах и в дырах кровли. Мы схватили ступу и выбили ею дверь. Слишком поздно! Из дома выбежали только двое – женщина и маленький ребенок. Одежда на них горела, и они стали носиться по улице, налетая на все предметы, попадавшиеся на их пути, и пытаясь сбить огонь. Вдруг женщина упала и больше не двигалась. Малыш пронзительно завизжал, прислонился к дереву и замер. Мы стояли как вкопанные. В моей голове все еще звучал последний крик ребенка. С ним, как мне казалось, моя собственная душа покинула тело.