Тем не менее, глядя вниз сквозь ветви и листву на красноглазую толпу, я пытался нарисовать себе несколько десятков беглецов из романа для молодежи, ищущих крови и новых подружек. Кем бы они ни были, я чувствовал, что внешность у них не очень, поэтому едва ли они могли найти себе пару для танцев.

Я надеялся, что эти чудовища не умеют лазать по деревьям. Кугуарам такое по силам, койотам — нет. Медведи могут забраться на дерево, волки — нет. У белок это получается отлично, кролики не будут и пытаться. Мне оставалось только пересидеть наверху, пока эти странные сумерки не рассеются, как это произошло ранее.

Один из них полез на дерево.

Покинув первую развилку, я рванул выше, словно мальчишка, играющий в обезьяну.

Посмотрев вниз, порадовался тому, что мой преследователь — смутный силуэт — лезет очень и очень тяжело. Чувствовалось, что его тело не приспособлено для лазания. Судя по рычанию и взвизгам ярости, а также по ударам по стволу и ветвям, тварь рассматривала дерево как своего противника, который сознательно мешал ему продвигаться вверх, вот и лупила его, сотрясая ветви и срывая листья.

По мере подъема между мной и небом оставалось все меньше листвы, вокруг становилось светлее. Но это солнце спешило утонуть в море, как горящий корабль, получивший несколько пробоин ниже ватерлинии.

Через пару минут грозила наступить полная ночь. Пробираться в темноте наверх сквозь лабиринт ветвей высоко над землей смахивало на один из способов поиска смерти, не так уж отличающийся от любого другого.

Но мой подъем закончился еще до того, как свет окончательно исчез. Ближе к верхушке ветви толщиной значительно уступали нижним и предательски гнулись под моим весом. Ноги часто соскальзывали, руки болели от того, что я очень уж крепко вцеплялся в каждую из ветвей.

Я остановился и сел спиной к заметно уменьшившемуся в диаметре стволу. Да и ветка, которую я оседлал, не предлагала крепкой опоры. Покачнувшись, я вполне мог слететь вниз, вопя не своим голосом.

Мое хриплое дыхание не заглушало рев и удары разъяренного существа, которое поднималось, избивая дуб, чтобы добиться его повиновения. Меня порадовало, что его ай-кью, без сомнения, достаточно высокий, чтобы позволить ему баллотироваться на выборную должность, составлял лишь малую часть моего.

Запах озона никуда не делся и на такой высоте, слабый, но безошибочно узнаваемый. Зато вонь толпы, от которой меня отделяли шестьдесят футов, до моего носа не долетала.

Минутой или двумя позже вонь вернулась, и я понял, что мой преследователь все-таки приближается.

Темнота целиком и полностью захватила небо над головой, и теперь я мог находить черные ветви дуба только на ощупь, не видя их.

Исчезновение света не заставило чудовище, которое карабкалось на дерево, остановиться. Оно продолжало яростно прорываться сквозь сопротивляющееся дерево, ломая ветви, нанося урон листьям, сопоставимый с ураганом. Удовлетворенное рычание говорило о том, что найдена надежная опора для ноги, раздраженные взвизги отмечали моменты, когда дальнейшее продвижение не представлялось очевидным или легким. Дважды отвратительное чавканье показывало, что эту тварь радует перспектива сорвать с меня лицо. Положить на кусок хлеба с горчицей и сожрать.

По мере того, как вонь существа усиливалась, я начал ощущать себя Жаном Вальжаном из «Отверженных», только преследовал меня не безжалостный инспектор Жавер, а красноглазый демонический мутант.

Абсолютную тьму теперь разбавлял свет поднимающейся желтоватой луны. Вновь появился окружающий меня дуб, чуть размазанный, напоминая дерево из сна. Но я по-прежнему не мог разглядеть поднимающееся ко мне существо.

Не мог и ждать, пока закончится эта внеплановая ночь и заберет с собой всех загадочных существ, как это уже случилось в конюшне. Нынешний приход ночи длился уже дольше первого, и я не мог рассчитывать, что через минуту эта странность исчезнет, а я окажусь в более светлом и дружественном Роузленде.

По мере усиления вони я осторожно поднялся, прижимаясь спиной к стволу, и ухватился за ветвь надо мной сначала одной рукой, потом второй. Повернулся, чтобы посмотреть вниз, на ту сторону ствола огромного дуба, по которой карабкалось существо.

В результате действия, которое я намеревался предпринять, я мог потерять опору для ног, мои руки могли сорваться с ветви, и тогда я полетел бы вниз, ломая руки, ноги и ветви. С криком не столь триумфальным, как был у покорителя джунглей Тарзана. Но пока я ничего не видел, так что оставалось лишь ждать появления чудовища, чтобы при попытке подняться на мой уровень пинать и пинать его в морду, пока оно не потеряет хватку… или не откусит мне ногу.

Иногда я сожалею, что не люблю оружие.

Мне приходилось за него браться, но всегда я делал это с неохотой. Ужасающие игры с пистолетом моей матери, которые я видел в детстве, закрепили у меня стойкое отвращение к стрелковому оружию. С тех пор я предпочитал оружие попроще — в данном случае, свою ногу, — и рано или поздно мне предстояло заплатить за это жизнью.

Вонь стала такой густой, что у меня начали слезиться глаза, древолаз все не появлялся, хотя шум его подъема слышался совсем близко.

И только когда что-то уцепилось с другой стороны ствола за мою ветвь, сзади и чуть левее, я осознал, что компанию той твари, за которой я следил, составляет еще, по меньшей мере, одна. Она схватила меня за правое плечо грубой рукой (или лапой), и я понял, что за этим последует или укус, или удар.

Но прежде чем зубы или когти пустили кровь, я всем телом подался назад. Ноги соскользнули с опоры и рассекали воздух. Я висел только на руках, но это неожиданное движение оторвало напавшего на меня от дерева. Теперь он не падал только потому, что вцепился в мое плечо. Под его огромным весом возникло ощущение, что руку сейчас вывернет из плечевого сустава. Боль выстрелом передалась через предплечье в правую кисть, и пальцы разжались.

Теперь я висел только на левой руке, но резкое и неожиданное изменение положения тела привело к тому, что рука существа — мне показалось, не столь подвижная, как человеческая — соскользнула с моего плеча. С воем тварь полетела вниз, но вой этот быстро прекратился от ударов по ветвям. Потом это чудовище, которое я так и не сумел разглядеть, свалилось на толпу у основания дуба, что привело к воплям боли и ярости, взлетевшим к небу.

Когда эти крики начали утихать, послышался шорох тысячи длинных, кожистых крыльев, гулко отдающийся от стволов и крон, окутанных темнотой леса. Стая, похожая на ту, которая прошлым вечером приближалась ко мне с северо-востока, теперь лавировала среди деревьев, атакуя чудовищ, собравшихся на земле у моего дуба. Они выли от боли и ярости.

Тем временем я схватился за ветвь второй рукой и осторожно раскачивался, пытаясь найти опору для ног. Старался не думать о том, что одна из этих гигантских летучих мышей появится среди ветвей и на лету походя вырвет часть моей щеки. А если вкус ей понравится, криками созовет остальных, и они всласть попируют телом Одда.