Он поднял руку и положил ладонь на разделяющее нас стекло, покрытое многочисленными отпечатками, как будто хотел дать мне понять что-то очень личное и в то же время передать мне тепло своей руки. На мой взгляд, после каждого посещения следовало бы опрыскивать стекло какими-нибудь дезинфицирующими средствами, но всем на это наплевать.

Еще один грустный пример, свидетельствующий о несовершенстве нашей системы уголовного права.

Профессор Реджинальд немного медлит, прежде чем сказать свою фразу:

— Я желаю тебе только самого лучшего, Ла. Ты ведь знаешь об этом, не так ли?

После этого охранник говорит нам, что время свидания закончилось.

62

Многие американские граждане не понимают, что смертная казнь оказывается наказанием не только для людей, которые якобы совершили какое-то преступление, но также для их родных и близких. В последнее время я стала замечать, что все окружающие меня в тюрьме люди начинают явно сторониться меня и несколько агрессивно себя ведут — даже охранники, которые раньше хорошо ко мне относились.

«Пошевеливайся, Риордан», — кричат они мне. Или: «Отойди от двери, Риордан» и так далее. Даже самые молодые из них, к примеру, Ширли или Робби, обращаются теперь ко мне не иначе как «Риордан» или «Семьдесят четвертый», что означает цифры, написанные сзади на моем тюремном комбинезоне. Но что хуже всего, так это то, что теперь они даже стараются соблюдать физическую дистанцию, например, стараются посторониться, когда я выхожу из камеры или заставляют меня встать у стены, когда мне приносят ужин или почту, как будто хрупкая девушка ростом меньше пяти футов на самом деле может причинить какой-то вред таким сильным мужчинам и женщинам, как они.

(Признаюсь, это ужасно — видеть страх в глазах близких тебе людей.)

— Почему ты больше не называешь меня Ла, Ширли? Я думала, мы друзья.

— Отойди от двери, Риордан, — говорит Ширли. Он больше не смотрит мне в глаза. Он смотрит только на мои маленькие руки, которые должны быть все время в наручниках, когда я нахожусь вне своей камеры. — Держи руки на виду. Предупреждаю, я не буду просить дважды.

— А ты, Робби? Помнишь, как мы шутили и смеялись с тобой вдвоем? А помнишь, как я подписала обложки журналов, а ты принес то чудесное печенье, которое сделала твоя мама? Почему ты больше не смотришь мне в глаза, Робби? Я все та же самая Ла.

— Держись на расстоянии, Семьдесят четвертый, или я донесу на тебя начальству. — Готова поклясться, что на глазах у Робби слезы. Хотя, кто знает, может это всего лишь отражение света от бетонных стен. — Не делай резких движений. Запомни, я предупреждаю только один раз.

Выходит, что если ты хочешь дотронуться до кого-то, то это резкое движение. Ты хочешь передать другому человеческому существу частичку тепла и понимания, а они называют это резким движением.

— Весь мир полон людей, делающих резкие движения, Робби. Люди хотят дотрагиваться друг до друга. Они хотят обняться и уверить друг друга в том, что все будет хорошо.

Робби встает позади меня, а Ширли впереди, и мы двигаемся по коридору друг за другом. Но я нарочно сбиваюсь с шага, это одна вещь, которую они не заставят меня сделать.

— Не расстраивайся, Ширли, — говорю я. Я знаю эти бесконечные коридоры наизусть, они все похожи один на другой как две капли воды. — Надзиратель Харрисон мне все объяснил. Вы просто пытаетесь подавить свои чувства. Вы не хотите, чтобы смерть касалась вас. Но правда, не беспокойтесь. Я не умру. Вы можете себе представить мир без меня? Конечно нет. И я не могу представить себе мир без того, чтобы в нем не было меня.

— Пошевеливайся, Риордан. Я же сказал, я не буду просить дважды.

Робби угрожающе замахивается на меня своей глупой электрической дубинкой, хотя я знаю, что он ни за что не пустит ее в ход. Ведь надзиратель Харрисон не хочет, чтобы меня доставили к нему в кабинет для нашей маленькой секретной беседы оглушенной или пускающей слюни как какая-то умственно отсталая дебилка.

(Хотя, если честно, надзиратель Харрисон был бы не очень против.)

— Я всегда буду считать вас друзьями. Даже если вы перестанете считать меня своим другом. Я не буду вас ненавидеть, даже если вы будете плохо ко мне относиться. Я не позволю вам так легко от меня отделаться.

Девушки-заключенные молча стоят в своих камерах, когда мы проходим мимо. Они тоже стараются держаться на расстоянии, но мне-то на них наплевать. Высокие, маленькие, худенькие и волосатые девушки. Слава богу, я не одна из них. Не из тех, у кого нет надежды. Не из тех, у кого нет целей.

Не из тех, что не ждут от жизни ничего, кроме наказания и прощения за свои грехи, считая оставшиеся им дни.

«Прекрати болтать. Семьдесят четвертый».

«Пошевеливайся, Риордан».

«Мы не будем просить тебя дважды».

Мне становится смешно от этих слов. Потому что они буду просить меня снова. Они будут просить меня, и приказывать мне, и говорить мне что-то снова и снова.

И в конце концов все будет в порядке.

В последнее время даже профессор Александр с трудом выражает свои чувства. Хотя, возможно, его холодный и надменный вид объясняется тем, что на его голову наложены все эти поддерживающие шины или ему мешает этот странный жужжащий аппарат, с помощью которого он разговаривает.

(Однако все же ничего нельзя сказать наверняка, когда речь идет о профессоре Александре.)

Терапевтический анализ

Дело № 34421

Дэлайла Риордан

Начато: 2 февраля 2002 года

Дата: 12 августа 2002 года

Участники:

Дэлайла Риордан

Профессор Уэйн Александр

Сьюзан Лангдейл

СЛ: Доброе утро. Меня зовут Сьюзан Лангдейл, я ассистент профессора Александра. Как вы себя чувствуете?

ДР: Мне осталось жить меньше трех месяцев, как, по-вашему, я должна себя чувствовать?

СЛ: Без сомнения, это крайне неприятно. Как вы видите, профессор Александр не в состоянии проводить сегодняшний сеанс, но ввиду того, что мы получили некоторые необходимые документы от вашего адвоката мистера Бирнбаума, то сочли возможным позволить профессору Александру понаблюдать за сеансом, дабы он был в курсе вашей терапии. Так ведь, профессор Александр?

УА: Д-д-д-д. А-а-а-а.

ДР: Я не возражаю.

СЛ: Отлично. Теперь перейдем к исходным правилам нашего разговора. Я буду задавать вам вопросы, составленные профессором Александром. Интонации моего голоса, стиль декламирования и конфликтная установка будут соответствовать стилю ваших предыдущих совместных сеансов по конфликтной терапии в абсолютно неизменной манере. Вам понятно?