— Казалось, что наш народ сломлен навсегда, — сказал Мелонга. — Но, по слухам, они оправились и живут вполне прилично. Мы всегда считали себя культурным племенем. Мы жили в бревенчатых домах, носили домотканую одежду, занимались скотоводством и пахали землю на быках. Некоторые наши мужчины даже женились на белых женщинах, а наши вожди знали грамоту и английский язык и понимали законы. Так что неудивительно, если те, кто выжил, восстановили у себя старые порядки. Как-то раз я даже видел газету, которую они издают в своей столице Талеквах. На двух языках — английском и чероки. Называется «Чероки адвокат». И школы у них есть — и мужские, и женские.

Джеси с интересом разбиралась в слоговой азбуке чероки. Ее изобрел чероки-полукровка, которого звали Секвойя, и она быстро получила распространение. Джеси уже раньше под руководством Мелонги научилась писать на языке чероки, но никому об этом не сказала. Ее родителям это не поправилось бы, Майклу тоже. А его мать закатила бы истерику, узнав, что ее будущая невестка умеет читать и писать на языке дикарей.

— А чем ты там собираешься заняться, Мелонга? — спросила Джеси.

Мелонга долго смотрел на пламя костра, потом обреченно сказал:

— Умереть.

— Не надо так говорить!

— Почему же? Смерть — это просто переход из одного места обитания в другое. Я не боюсь смерти. Чероки вообще не боятся смерти. Но до тех пор, пока меня не позовут духи, я буду лечить, как могу, свой народ. И я хочу найти родных. Может быть, еще живы брат и сестра. А если они отправились в другое место обитания, я найду их детей. У меня опять будет семья. И у тебя тоже, — закончил он уверенным тоном.

— Ты думаешь, я найду маму?

— Такие глаза, как у тебя, встречаются очень редко. И не так уж много белых женщин живет у команчей, во всяком случае, не многие пользуются их доверием. Обычно они превращают пленных в рабов. Но с этой белой женщиной они, видимо, обращаются хорошо, иначе она не вернулась бы к ним по доброй воле.

— Расскажи мне, что ты знаешь о команчах.

— Они отличаются свирепым нравом. Но говорят, будто они приютили у себя великого Секвойю. Он с отрядом оказался на их территории, когда искал избежавших Тропы слез чероки; лошадей у них украли индейцы из племени тевокени, поэтому пришлось построить плот, чтобы перебраться через реку. Тут их увидели команчи и, решив, что это техасцы, потому что на них были шляпы, собрались было всех их убить. Но кто-то из команчей заметил, что в шляпы воткнуты перья. И тогда команчи помогли Секвойе и его спутникам, дали им еды и лошадей и отпустили с миром. Так что не все команчи так уж плохи. Да и вообще нет людей, в которых не было бы хорошего, — закончил Мелонга.

— Я хочу взять с тебя обещание, — заговорил он после паузы. — Если в форту тебе никто не захочет помочь, обещай, что вернешься в Редоукс. Оставаться здесь и одной продолжать поиски слишком опасно.

— Нет, — упрямо сказала Джеси, — такого обещания я тебе не дам. Не для того я проделала весь этот путь, чтобы при первой трудности вернуться домой, не узнав правды. И ты это отлично знаешь, Мелонга.

— Конечно, знаю. Поэтому я и решил дать тебе вот это. — Он вынул из-за пазухи нож и протянул его Джеси. — Я хочу, чтобы ты умела защитить себя.

Джеси смотрела на зловеще поблескивающий клинок. Потом взяла нож в руку. Он показался ей тяжелым и неудобным. Ей стало страшно, и у, нее задрожали руки.

— Я научу тебя твердо держать его в руке и пользоваться им с умом и сноровкой. Я буду тебя этому учить каждый вечер. К тому времени, когда мы доберемся до форта Смит и наши пути разойдутся, мне можно будет не бояться за тебя.

Джеси не хотела даже думать о том времени, когда они с Мелонгой расстанутся, но индеец твердо сказал, что не пойдет с ней дальше форта Смит. Разумеется, он найдет ей проводника до форта Бэрд, а сам двинется в сторону столицы чероки Талеквах, где надеется найти родных.

— Ты научишься владеть этим ножом не хуже индейского воина, — пообещал он.

— Ты думаешь, мне придется защищаться от команчей?

— Надо быть готовой защититься от любого недруга, девочка. Смотри не на цвет его кожи — смотри ему в глаза. В них можно увидеть зло, скрытое в человеческом сердце.

Было уже темно, но Мелонга показал Джеси, как надо держать нож, как привязывать его ремнем к ноге, чтобы его не было видно, и как мгновенно выхватывать его из-под юбки. Когда она всему этому научится, он покажет ей, как нападать… и убивать.

— Я хочу дать тебе еще кое-что.

Он протянул ей кусочек мягкой оленьей кожи, свернутый в прямоугольник размером примерно с ее большой палец. Развернув его, Джеси увидела маленькие черные семена.

— Это семена цветка, который вы называете пурпурный вьюнок. Если тебе понадобится вывести из строя врага, настойка из этих семян сослужит тебе хорошую службу. У него начнет кружиться голова, появятся галлюцинации, его будет рвать. Вряд ли тебе удастся заставить его проглотить семена целиком, надо будет их истолочь, а потом этот порошок подмешать в питье.

Джеси была изумлена. Она очень любила вьюнки и даже посадила несколько растений у крыльца своего домика, с удовольствием наблюдая, как они обвиваются вокруг столбов, поддерживающих крышу, как на них появляются красивые пурпурные цветы. Вот уж не думала, что они ядовиты!

Глядя на нож и на ядовитые семена, Джеси тихо проговорила:

— Хочется надеяться, что они мне не понадобятся.

— Я тоже на это надеюсь, девочка, — сказал Мелонга. — От всей души.

Джеси взяла одеяло и устроилась на ночлег с другой стороны костра. Но заснула не сразу. Вскоре она услышала ровное дыхание Мелонги и тогда достала из мешка детское одеяльце, которое не разворачивала с того дня, как они покинули Редоукс. Ей захотелось еще раз взглянуть на портрет матери. Она нащупала твердую выпуклость в шве. Ей показалось, что она стала больше и тяжелее. Засунув пальцы в распоротое отверстие, она ахнула от изумления. Вместе с медальоном там лежало ожерелье, которое ей подарил Майкл. Но она же оставила его на столе рядом с запиской! Так как же?..

Суди! Девочка, наверное, была в проходной комнате, когда она писала записку, и увидела на столе ожерелье. Очевидно, она прокралась к ней в дом, когда Джеси спала, и спрятала ожерелье в одеяльце, считая, что оказывает ей услугу.

Теперь уж ничего не поделаешь. Джеси свернулась клубочком. Суди, конечно, думала, что делает благое дело. Что ж, лишь бы не потерять это ожерелье. Майкл и так ужасно на нее рассердится. А если она не убережет его подарок, он ей этого никогда не простит.

Поездка заняла больше времени, чем предполагал Майкл. Он рассчитывал полтора дня провести в поезде, потом дня за два переделать все дела, связанные с продажей дома Верены, и тут же вернуться в Атланту. Всего пять дней, от силы шесть. Но он отсутствовал целых десять дней.

Подъезжая к Редоуксу, Майкл любовался необозримыми хлопковыми полями. Белые коробочки уже лопались. Рабы двигались по междурядьям, обрывая их и бросая в огромные сумки, которые они волочили за собой на лямке.