К Никите идти не хотелось, несмотря на его приглашения. А возможно, даже и благодаря им. Попытка привести мысли в порядок мало что дала – меня до сих пор разрывали противоречивые чувства и стремления. С одной стороны, я до сих пор его любила, в этом я уверена, с другой…мне стало вдруг очень обидно. Во-первых, он меня бросил, толком ничего не объяснив. Не знаю, какие объяснения хотелось мне услышать и какие меня бы успокоили, но какие-то хотелось, я ведь всю голову себе тогда сломала, пытаясь понять, а что же со мной не так? В чём, где и когда я ошиблась? Почему, ну почему?..

Во-вторых, вспомнился недавний случай в примерочной магазина с какой-то непонятной мажоркой, да и вообще это его подозрительное поведение…Можно было, конечно, предположить, что он меня бросил, чтобы не втягивать в свои проблемы, но я усилием воли запретила себе рассматривать данный вариант. И всерьёз и сколько-нибудь вообще. Как бы мне ни хотелось, но это не в характере Никитоса – так продумывать свои поступки и их последствия, да и времени прошло довольно много… а жаль, очень жаль. Весьма романтично было бы.

В общем, к Никитосу – нет, ни за что. И если он вдруг прозрел и всё осознал, на что я очень надеюсь и в чём уже почти что уверена, пусть теперь сам за мной бегает. Я не собираюсь сдаваться сразу, а то решит ещё, что я готова принять его в любой момент после любых выходок. Тогда куда? Нет, в каюту киару – ни за какие коврижки, вообще не понимаю, почему это пришло мне в голову. Наверное, потому что мне известно очень мало помещений на этом корабле. Своя каюта, каюта киару, столовая и то, где нас собрали вчера перед отлётом. Я даже каюту Никитоса не знаю!

Точно! Пойду в тот зал, в который нас в самом начале привели, не думаю, что там много народа. А если кто и есть, то ничего, я не Ула, они мне не помешают, да и я им, наверняка, тоже.

Увы, но права я оказалась далеко не во всём. Народа было действительно немного – всего два человека, он и она, но я им помешала и даже очень. Уверена, что если бы я пришла на пару минут позже, застала бы посреди самого процесса, но я пришла рановато – они только лишь целовались, отвратительно страстно, и, кажется, уже готовились прилечь на один из диванчиков, расположенных вдоль стен. Мне стало очень-очень больно, я с трудом вдохнула неожиданно вязкий и сопротивляющийся воздух и сказала громко и зло:

– Простите, не хотела вам мешать. Но, вообще-то, это общественное место!

На самом деле помешать я очень даже хотела. И не только помешать, но и выдрать кое-кому белёсые волосы – не помню, как зовут эту очередную пассию Никитоса, и как он только успел, был же со мной почти всё время с отлёта?! А самого его кастрировать. «Не доставайся же ты никому» – по-моему, чудесный принцип. Несколько часов назад обнимал меня, а теперь?! Кажется, я начинаю понимать того, кто сломал ему руку. Может, это за дело было?

Признаться честно, где-то в глубине души я рассчитывала на скандал. Что Никита сейчас упадёт на колени, будет извиняться, каяться, как-то испугается хотя бы, ну или ещё что, но не тут-то было.

– Машуля, – сказал он, оборачиваясь и блаженно улыбаясь. – А я искал тебя, но не нашёл! Какая ты красивая! Давай я тебя поцелую!

И, оставив свою бледную моль, шагнул ко мне, протягивая руки.

– Искал, но не нашёл и быстренько подыскал замену?! – спросила я, звенящим то ли от ярости, то ли от слёз голосом. – Что, так припёрло?

Никиту не проняло. Он обернулся на свою партнёршу по французским поцелуям, глупо улыбнулся и, сделав ещё шаг, схватил меня в объятия.

– Я же знаю, что ты меня хочешь, – зашептал он мне на ухо. – Пойдём!

– А она? – спросила я, кивая на удивительно спокойную девушку. Спросила просто от неожиданности, так-то я не собиралась вести диалог с этим подлецом, и уж точно не собиралась с ним никуда идти.

– Она? – спросил подлец таким тоном, словно уже успел забыть о блондинке. – Она тоже меня хочет! – уверенно сообщил. – Можем втроём…

Тут я, наконец, отмерла и вырвалась. Был соблазн врезать коленом, но почему-то не стала. А вот смолчать не смогла.

– Ошибаешься, Никита Рекунов, я не хочу тебя. Я хочу киару!

И я ушла, приложив максимум усилий, чтобы не разрыдаться прямо там.

Конечно, я заметила, что Никитос словно пьяный, наверное, он перебрал того странного фрукта, которым меня угощал киару, но что с того? Не зря же говорят – что у трезвого на уме, то у пьяного на языке! Впрочем, совсем отмахнуться от этого я не смогла и, проклиная собственное слабоволие, остановилась у каюты киару. Кто ещё подскажет мне, какие эффекты могли возникнуть от их инопланетной пищи?

Киару, конечно же, не открыл, наверное, не было его, но я постучала ещё и ещё, как обычно безрезультатно, и со стоном прижалась руками и лбом к упрямой двери. И чуть не упала – дверь неожиданно поддалась, и я влетела в совершенно пустую каюту, а предательница-дверь закрылась, как ни в чём не бывало. И я не смогла её открыть!

Ну почему так всегда? Если уж день не удался, то совсем! Как будто мало мне предательства Никитоса, так теперь ещё предстоит умереть от стыда здесь, в каюте киару. Вот я невезучая! Дверь, ну дверечка, откройся, а?

Я попробовала всё, что мне пришло в голову. Вернее, всё, что успело прийти. На совсем уж безнадёжном варианте «сим-сим, откройся», раздался голос, от которого и в более спокойных ситуациях моё сердце сбивалось с ритма.

– Мария Романова, какой… сюрприз! – протянул киару, и не знаю, смог ли бы кто-то другой так выразительно сообщить, что сюрприз нисколечко не приятный. Выразительные паузы – это искусство.

Вообще, появление хозяина каюты стало для меня тоже сюрпризом – я думала, он придёт снаружи, и что у меня есть ещё время, а он пришёл из ванной и… уже пришёл. А если был в душе, то, может, ещё и не одетый. На этой мысли я инстинктивно зажмурилась и, кажется, покраснела. Можешь сколько угодно обижаться, что я не смотрю на тебя, киару, но я и не буду смотреть, пока не докажешь, что ты в одежде!

– Я могу Вам чем-то помочь? – устало вздохнул он, видимо, не дождавшись реакции на заявление о сюрпризе.

Вот неужели не понятно, что человек, вжавшийся в дверь, хочет уйти? Впрочем, он, вероятно, хочет узнать, зачем вообще пришла и главное – как, а я… я почувствовала, как меня начинают снова душить рыдания, и что я не в состоянии пока сколь-нибудь ясно разговаривать. И рассказать киару, зачем пришла – никогда не смогу, это всё слишком унизительно. Только не ему. Так что я буду тупить и молчать, и, наверняка, он решит, что я пришла, чтобы что-нибудь ещё украсть или испортить…

Возможно, я всхлипнула, а может, вздрогнула, или же киару просто надоело ждать, но меня вдруг взяли за плечи и развернули.

– Мария, – сказал киару, и от того, как он это сказал, а может, от того, что оказался совсем рядом, я, наконец-таки расплакалась и сползла по двери, закрывая лицо руками. Вот что он обо мне подумает? Что я истеричка. Я уже и сама про себя так думаю, только сделать ничего не могу.