– Я навестил ее перед самым отъездом. Она действительно выглядит сейчас в десять раз лучше, чем когда я увидел ее в первый день.

– Она пишет, что ее отпустят через два месяца. И что вы сказали паписту, будто возьмете на себя ответственность за нее. Это, разумеется, теперь моя обязанность.

– Как вам угодно. Это была всего лишь формальность. – Струан спросил себя, как поступит Глессинг, когда узнает правду о Мэри. А он ее обязательно узнает. Как только Мэй-мэй может думать иначе?

– Врач сказал, что с ней случилось?

– Желудочное расстройство.

– Вот и она так написала. Еще раз – спасибо. – Глессинг передвинул карту, разложенную на столе, и смахнул с полированного тика лужицу пролитого чая. – Кулум как-то рассказал мне, что мальчишкой вы служили в Королевском флоте. У Трафальгара. Надеюсь, вы извините мое любопытство, но мой отец тоже имел честь участвовать в этом сражении. Я спрашивал себя, на каком вы служили корабле. Он был флаг-адъютантом при адмирале лорде Коллингвуде на…

– На «Ройял Соверейне», – договорил за него Струан. – Да. Я был на борту.

– Клянусь Юпитером! – только и смог произнести Глессинг.

Струан нарочно держал это в секрете от Глессинга, всегда зная, что на руках у него есть лишний туз на случай, если ему понадобится перетянуть капитана на свою сторону.

– Да. Конечно, я не помню вашего отца. Я-то был всего лишь «пороховой мартышкой» и к тому же перепугался до безумия. Но адмирал там был, и я служил на «Ройял Соверейне».

– Клянусь Юпитером, – повторил Глессинг. Однажды, еще мальчиком, он видел этот стодесятипушечный линейный корабль на Спитхедском рейде.

– Корабельная команда из восьмисот тридцати шести человек и будущий тайпан Благородного Дома. Неудивительно, что мы победили, клянусь Богом!

– Благодарю вас, – сказал Струан. – Только я имел к сражению мало отношения.

– Клянусь честью, тайпан, – вы позволите вас так называть? – я думаю, это замечательно. Я очень рад. В самом деле. Честное слово! Раньше я ненавидел вас всей душой, как вы знаете. Теперь уже нет. Я по-прежнему считаю, что принял верное решение в сражении у Чуаньби, но сейчас я понимаю, что этот проклятый тупоголовый недоносок Лонгстафф, чтобы его разорвало, был прав, когда сказал, что, окажись я на вашем месте, а вы – на моем, наше отношение к этому не изменилось бы.

– За что это вы так взъелись на Лонгстаффа?

Лицо Глессинга сразу утратило мягкость.

– Этот чертов ублюдок набрался наглости вмешиваться в дела Королевского флота! Он предложил адмиралу отослать меня домой! Благодарение Богу, адмирал сам офицер Королевского флота, а этого мерзавца выкинули к чертям! И раз уж мы заговорили об идиотах – я уверен, вы читали вчерашнюю газету. Это безмозглое ничтожество Каннингтон! Как он смеет утверждать, что Гонконг – лишь Богом забытая скала, на которой всех домов раз-два и обчелся? Абсолютный нахал, черт бы его побрал! Лучшая гавань на свете! Как он смеет утверждать, что мы ничего не понимаем в морском деле?

Струан вспомнил первый день – Господи, неужели это было всего шесть с небольшим месяцев назад? – и понял, что не ошибся тогда.

Глессинг может пойти ко дну вместе с Гонконгом, но не отступится и будет драться насмерть, чтобы защитить свой Глессинг-Пойнт.

– Может быть, новый посланник Уэйлен согласится с Каннингтоном?

– Нет, если это хоть в чем-то будет зависеть от меня. Или от адмирала. Его едва удар не хватил, когда он узнал об этом. Оно и понятно. Вы посмотрите на наш флот. Ему тут так уютно и спокойно, как в Портсмутской гавани. Где бы, спрашивается, мы были без Гонконга в день вроде сегодняшнего? Господь милостивый! Да я был бы напуган до смерти, стой я сейчас на якоре в Макао. Без Гонконга нам не обойтись, тут и говорить нечего. Даже этот идиот генерал в кои-то веки прозрел и абсолютно с нами согласен. – И Глессинг продолжал громогласно возмущаться, проклиная Каннингтона и Лонгстаффа, к большому удовольствию Струана.

Дверь распахнулась, и влажный ветер зашелестел картами. Вошли Кулум и Тесс. Несмотря на непогоду, настроение у юной четы было прекрасное.

– Привет, тайпан, – сказал Кулум, увидев отца. – Нельзя ли нам чая, Глессинг, старина? Мы вознесли молитву в твою честь!

– Спасибо. – Глессинг показал на чугунный чайник, стоявший на жаровне. – Наливайте сами.

Тесс сделала книксен Струану и сняла насквозь промокший плащ.

– Доброе утро, тайпан.

– Вы сегодня очаровательны, миссис Струан, – сказал он.

Она вспыхнула и, отвернувшись, занялась разливанием чая.

– Вид у вас обоих как будто счастливый, – заметил Струан.

– Так и есть, – ответил Кулум. – Мы принесли нашу благодарность Господу. И за то, что он послал новый ветер, тоже.

– Ты не хочешь передумать, парень? Перейти в резиденцию?

– Нет, спасибо. Здесь мы в безопасности.

Струан обратил внимание на маленькую серебряную коробочку, богато украшенную драгоценными камнями, которая позвякивала на цепочке для часов у пояса Кулума.

– Что это, Кулум?

– Подарок на память. Я получил его от Тесс.

В маленькой коробочке лежали теперь двадцать гиней Брока, и Кулум опять чувствовал себя виноватым, ибо он так и не сказал Тесс о том, что это за деньги. Он положил их в коробочку, когда они с Тесс вчера переезжали на берег с «Белой ведьмы», как напоминание о Тайлере Броке, о том, что Брок поступил несправедливо, не дав ему оправдаться.

– Эта вещица принадлежала моей бабушке. Небогатый, конечно, свадебный подарок, – сказала Тесс Струану. – Но раз нет ни приданого, ни всего остального… нищим выбирать не приходится.

– На этот счет не беспокойся, девочка. Ты теперь часть Благородного Дома. Когда вы переезжаете в ваш дом?

– Через три недели, – одновременно ответили Тесс и Кулум и рассмеялись, вновь почувствовав себя счастливыми.

– Хорошо. Мы непременно отметим этот день. Ну что же, до встречи!

– Вы только посмотрите на этого сумасшедшего, тайпан! – воскликнул Глессинг. Стоя у окна, он рассматривал в подзорную трубу лорчу, которая под зарифленными парусами быстро продвигалась к гавани восточным проливом.

– Какого дьявола он там делает? Сегодня не подходящий день для морских прогулок.

– С вашего позволения, мистер Струан, я дам ему сигнал швартоваться у вашего причала в Счастливой Долине. Ему будет трудно бросить якорь на рейде. А ваш причал пуст.

– Да, с удовольствием. Что это за судно?

– Лорча Королевского флота. Идет под вымпелом помощника капитан-суперинтенданта. – Глессинг одним резким движением сложил трубу. – Ее капитану, вышедшему из Макао в такую погоду, нужно проверить голову у врача. Или у мистера Монсея появилось чертовски срочное дело? Что вы думаете на этот счет?