Ещё ранее в лабораторию пришёл крепкий парень Вячеслав Шевченко, сын директора треста «Железобетон»; женат он был на актрисе Красноярского театра оперетты, детей у них не было; иногда скромный Слава жаловался, что дома со всем домашним хозяйством ему приходится управляться самому, поскольку у жены репетиции и спектакли; Слава полгода входил в курс дела, работал под руководством Замощика; расспрашивал меня, каким образом начать делать диссертацию, я ему подробно всё объяснял, знакомил с технологией этого дела; был он честный и вежливый малый, немного отрешённый, причинами я не интересовался, но мне было его жаль, поскольку практической жилки и энергии у него не было, вероятно, ранее на производстве не трудился; иногда в его работе над диссертацией я в чём-то советовал ему, но, как отмечал Л.Толстой: «… часто слышишь, что молодёжь говорит: я не хочу жить чужим умом, я сам обдумаю. Зачем же тебе обдумывать обдуманное. Бери готовое, и иди дальше. В этом сила человечества». Через несколько лет Слава развёлся с актрисой, женился на молодой Валентине Аникиной, родился у них ребёнок, но вскоре Слава заболел и рано умер.

Поскольку лаборатория расширилась, Замощик принял на работу завхоза, средних лет энергичного мужчину Владимира Софрожкина, который выполнял много полезных работ по обустройству лаборатории; он сходу занял мою кладовку – бывший туалет, но я не возражал, поскольку она была ему нужна для дела; к тому же, я перестал её активно использовать; у Володи была одна черта, присущая некоторым мужчинам: темой его разговоров, особенно с Замощиком, были женщины, их «анатомия и повадки», что меня не интересовало; в связи с этим, я вспоминал об Осипове, заместителе управляющего трестом КАС; мне он как-то излагал со вкусом подробности посещения кабинета своего хорошо знакомого гинеколога, который осматривал раздетую пациентку; ладно об этом, я отвлёкся.

Однажды в лаборатории появился с хмурым лицом средних лет мужчина, Пичугин Владимир Иванович; его тематику я не помню, работал он с Костей Рюминым; В.И. был тихим, ни с кем не контактировал, сотрудники относились к нему настороженно; когда я был в командировке в Сорске и Абакане, то по возвращении узнал, что в лаборатории произошёл большой скандал, во время которого Пичугин раскрылся: вёл себя по-хамски, оскорблял женщин-инженеров, написал склочную и подлую докладную Акбулатову, который даже рассматривать её не стал; В.И. так и ничего путного не сделав в НИИ за полгода, уволился, оставив о себе неприятное впечатление буквально у всех сотрудников; в дальнейшем я ничего о нём не слышал.

XLVII

В феврале в Новосибирске крупный региональный институт СИБЗНИИЭП проводил зональное совещание по проблеме зимнего бетонирования стыков крупнопанельных 9-этажных жилых домов; съехались учёные и строители со всего Союза, участвовали в совещании и сотрудники НИИЖБа во главе с А.В.Лагойдой; там же я познакомился с к.т.н. Валентиной Денисовной Смелик из Новосибирска, которая также, как и я, исследовала бетоны с химдобавками; было много интересных докладов и сообщений, в т.ч. о новом финском методе прогрева бетона в стыках при помощи изолированных греющих проводов, которые закладываются в стык между стеновыми панелями и прогревают бетон; провода остаются в нём, не снижая прочности; этот метод мною применялся в дальнейшем в Ростове и я о нём рассказывал своим студентам на лекциях. В Новосибирске хотел посетить легендарный драмтеатр «Красный факел», трансляцию замечательных спектаклей которого слушал по радио в школьные годы в Рубцовске, но не удалось из-за нехватки времени: по вечерам хотелось больше пообщаться с моим руководителем Лагойдой, получить ценные советы по завершению написания текста диссертации; она была практически готова, и я поставил себе цель защититься в 1974 году. Только после этой поездки я почувствовал вкус к чистой научной работе, но стеснялся, когда меня, возможно заслуженно, называли молодым учёным; подспудно понимал, что напряжение в работе было не напрасным, и оказалось впоследствии, именно оно, как и работа на строительстве, стало основой моего движения к поставленной цели. За день до окончания совещания все начали готовиться к отъезду домой; ночью разыгралась пурга, утром при посадке разбился самолёт, было много жертв; чтобы не испытывать судьбу, почти все участники совещания, москвичи и другие, сдали авиабилеты и поехали поездом.

Анализируя разные диссертации, я сделал вывод о необходимости использования математического аппарата в исследованиях, модного в то время; кому-то в расчётной части это было действительно необходимо, а другим, как и мне, – только для того, чтобы не было со стороны оппонентов упрёка по поводу неиспользования математических методов; я ознакомился с теорией ротатабельного планирования и решил применить этот метод в своих экспериментах и при анализе результатов; помог мне в этом друг моего брата Эрика математик Анатолий Токарь; с некоторыми мучениями этот небольшой раздел диссертации был мною написан и уже никто из рецензентов не придирался, но упоминать в статьях о применении данного математического метода в своих исследованиях было стыдно.

XLVIII

В Москве во время командировки я остановился в квартире брата Эрика, где в то время племянница Сабина жила одна; её родители были на Кубе и жили в Гаване; Эрик был командирован на энергетические предприятия, жена Галина приехала к нему через некоторое время; по утрам я уезжал в НИИЖБ заниматься делами диссертации, а когда вечером возвращался домой, Сабина сидела в комнате и на машинке печатала свои статьи и рефераты; в первый же день обнаружилось, что холодильник пуст, есть нечего; Сабина решила худеть, чтобы иметь красивую фигуру; я спустился в гастроном, который находился в знаменитом «Доме на набережной», накупил много вкусных продуктов; в киоске Союзпечати приобрёл свежую прессу и вернулся домой; мы сварганили хороший ужин, Сабина, забыв про похудание, с аппетитом уплетала окорок, колбаску и прочую вкуснятину, и, пока я был в Москве, она питалась нормально; посмотрев принесённую мною прессу, она спросила, заметил ли я в синей обложке книги Кучера; я не понял о чём речь, она объяснила: сразу после смерти Андропова были изданы «произведения» (статьи и речи, написанные «неграми», обслуживающими ЦК за хорошие деньги) нового генсека К.У. ЧЕРненко, которого москвичи прозвали КУЧЕРом. Мы часто с Сабиной беседовали, очень скучала она по любимым родителям, живя в пустой квартире; работа её спасала, она уже подрабатывала, писать любила и работа была ей не в тягость; когда в начале двенадцатого часа я заходил к ней сказать спокойной ночи, говорил, что пора спать, она отвечала: «Ещё очень рано, я немного поработаю»; я засыпал под стук пишущей машинки, раздававшейся из её комнаты; как-то раз вернулся домой днём и застал её в постели с низкорослым армянским юношей, а вечером мы поговорили о