отличной столовой и винной посуды, «дабы не ударить лицом в грязь, буде придется принимать иностранных гостей». Составной частью этих наборов, изготовлявшихся бессчетными купеческими мануфактурами, были, естественно, стеклянные стаканы — малопрозрачные, темно-зеленого бутылочного тона, которые расписывались эмалевыми красками, и более дорогие, декорированные тонкой гравировкой прозрачные бесцветные кубки Императорского хрустального и стекольного завода. Вся эта посуда во время штормов билась в неимоверных количествах, ибо зафиксировать ее гладкие формы на столе было почти невозможно. Правда, помогла русская смекалка: моряки во время качки застилали столы мокрыми скатертями (это применяют и сейчас), однако круглые по форме стаканы и кубки скатывались со стола и бились даже в этом случае. От удручающих трат казну избавил один из мастеров Императорского стекольного завода, который изготовил первый в России граненый стакан. Апробацию новшества российский император произвел самолично, откушав из него полынной водки. Он нашел, что «стакан осанист и по руке в пору». От своих нынешних собратьев первый русский граненый стакан отличался большой вместимостью, толстыми стенками и зеленоватым оттенком. Возможно, это обстоятельство привело к тому, что в народе, несмотря на постоянное обновление разговорного языка, водка сохраняла за собой былинное название зелена вина — что ни налей в такой стакан, все в нем казалось зеленым. Но главным достоинством этого стакана была его высокая прочность: даже при падении со стола на палубу он очень редко разбивался".[23]

Естественно считать, что и на других флотах мира они к тому моменту уже были.

Но и до этого гранёные рюмки и стаканы упоминаются среди продукции Измайловского завода 1676 года.[24]

Да и далее: "Хотелось бы упомянуть еще один фрагмент стакана: его тулово покрыто гранями, как у современных граненых стаканов, но грани нанесены шлифованием. Происходит он из надежно датированного слоя XVIII в."[25]

Самым распространённым оказался так называемый «мухинский» стакан как бы образца 1943 года — этот год был урожаен на стандарты, например, на промежуточный патрон 7,62.

Стакан, правда, был разработан куда раньше — до войны был проект посудомоечной машины для больших общественных столовых — там гранёный стакан входил в специальные гнёзда. Кстати, вместо Мухиной, иногда авторство отдают инженеру Славянову — но мутная вода расследований тоже утекает в песок. Поминают даже Казимира Малевича, видимо, приписывая ему всё простое и угловатое.

Но стандарт этот — кажущийся, потому что на каждом стеклоделательном заводе СССР порядки были свои, и, подчиняясь своим областным, республиканским начальникам или руководству совнархозов, они проявляли многогранную самодеятельность.

Не говоря уж о том, что в старых стаканах была гранёной внутренняя поверхность, а не только внешняя.

Но дело, между прочим, не в гранях, а в варке при температуре 1500 °C, двойном обжиге, и, как утверждали, добавках свинца, приближающих стекло к хрусталю.

Прочность калёных стаканов имела, правда, и оборотную сторону — уж если они бились, так громко и будто взрываясь.

Было множество гранёных стаканов — малогранные архаичные, следующее поколение — гранёные стаканы с ободком сверху, затем гранёные стаканы с неполным гранением — до середины, со сложно профилированными гранями.

Обычно считают стандартом двухсотпятидесятиграммовый десятигранник с ободком, хотя, как дотошные грибники, в разных потайных местах знатоки обнаруживали россыпи десяти-, двенадцати—, шестнадцати— и семнадцатигранников.

Но я всё же расскажу, как с помощью стакана Владимир Ильич Ленин объяснял смысл жизни: "Тов. Бухарин говорит о «логических» основаниях. Все его рассуждение показывает, что он — может быть, бессознательно — стоит здесь на точке зрения логики формальной или схоластической, а не логики диалектической или марксистской. Чтобы пояснить эту, начну с простейшего примера, взятого самим тов. Бухариным. На дискуссии 30 декабря он говорил: «Товарищи, может быть, на многих из вас споры, которые здесь происходят, производят впечатление, примерно, такого характера: приходят два человека и спрашивают друг у друга, что такое стакан, который стоит на кафедре. Один говорит: «это стеклянный цилиндр, и да будет предан анафеме всякий, кто говорит, что это не так». Второй говорит: «стакан, это — инструмент для питья, и да будет предан анафеме тот, кто говорит, что это не так». Этим примером Бухарин хотел, как видит читатель, популярно объяснить мне вред односторонности. Я принимаю это пояснение с благодарностью и, чтобы доказать делом мою благодарность, я отвечаю популярным объяснением того, что такое эклектицизм в отличие от диалектики. Стакан есть, бесспорно, и стеклянный цилиндр и инструмент для питья. Но стакан имеет не только эти два свойства или качества или стороны, а бесконечное количество других свойств, качеств, сторон, взаимоотношений и «опосредствовании» со всем остальным миром. Стакан есть тяжелый предмет, который может быть инструментом для бросания. Стакан может служить как пресс-папье, как помещение для пойманной бабочки, стакан может иметь ценность, как предмет с художественной резьбой или рисунком, совершенно независимо от того, годен ли он для питья, сделан ли он из стекла, является ли форма его цилиндрической или не совсем, и так далее и тому подобное"…[26]

И проч, и проч.

Стакан у нас долго объяснял всё и служил для массы межалкогольных игр — с ним была придумана масса застольных фокусов. К примеру, если наполненный доверху стакан грамотно бросить на пол так, чтобы он соприкоснулся с ним дном, то возникал кумулятивный эффект: жидкость из него струёй добивала чуть не до потолка.

Вокруг онтологического стакана была масса традиций — помимо счёта граней (это, мне кажется, отчасти проверка на трезвость), в поездах требовали негранёные стаканы тонкого стекла, а распространены были как раз малобьющиеся гранёные. Воровство гранёных стаканов из автоматов для газированной воды — отдельная история. Гранёный стакан как мерная ёмкость — от 200 до 250 грамм, гранёный стакан как форма оплаты — "за стакан".

Извините, если кого обидел.

11 сентября 2013

История про то, чтобы два раза не вставать (2013-09-12)

Чичиков сидит в своей бричке посреди России. Дураки повсюду и навечно. Дороги расползаются от него как раки.

Только что исчез за горизонтом мужик, произнёсший главное слово.

Чичиков крутит головой, а над ним, откуда-то из небес, звучит речь, которую опрометчиво любят цитировать школьные учителя: «Выражается сильно российский народ! и если наградит кого словцом, то пойдет оно ему в род и потомство, утащит он его с собою и на службу, и в отставку, и в Петербург, и на край света. И как уж потом ни хитри и ни облагораживай свое прозвище, хоть заставь пишущих людишек выводить его за наёмную