— Сколько времени у нее этот последний курс? — поинтересовался я сквозь зубы у Стаса. — Сколько мне еще здесь сидеть?

— А ты не спеши, — подтвердил он мои давнишние подозрения, что ради проникновения к аналитикам он на все пойдет. — Сейчас главное — удачу не спугнуть. Пишу Татьяне список вопросов, чтобы ее поподробнее со всеми направлениями их деятельности ознакомили. Судя по их числу, дней пять-шесть еще нужно. Выдержишь?

Интересно, что я мог ему ответить?

Что я при этом подумал — это другое дело. Нет, не выдержу. Сбросили меня, как балласт, а мне дожидаться, когда меня подбирать придут? Вдруг еще пригодится, если ввысь взмыть понадобится? Нет уж, спасибо, я сам. Может, Татьяна и решила в высоких кругах отныне вращаться, а меня сын на земле ждет. Вот только выясню у нее напоследок, кто именно предложил убрать меня с ее дороги…

Наверно, я заснул, перебирая в уме формулировки этого вопроса. Коротких не получалось. Спокойных тоже. Одним словом, отключился я. В сознании зацепились слова Стаса о пяти-шести днях, и оно, воспользовавшись моей рассеянностью и ослабевшей силой воли, потребовало полноценного отдыха перед решающей схваткой со стеной.

Оставшись без надзора, единственная не изгнанная перед разговором со Стасом мысль о Татьяне у аналитиков снова принялась мутировать. Преследуя меня во сне смутными образами.

Холодный взгляд Татьяны свысока.

Презрительно искривленные губы на расплывчатом лице.

Небрежный жест безликой руки, отсылающий меня прочь.

Снисходительная физиономия Стаса за резко распахнувшейся дверью в мою ссылку.

Разочарованная гримаса Тоши при известии о полной несостоятельности его наставника.

Обвиняющие глаза Игоря при моем одиноком появлении в нашем земном доме.

Или еще хуже — полная пустота этого дома. Как та пародия на него, в которой я очнулся в родных пенатах.

Мое бесконечное блуждание по ней, превратившейся в один бесконечный, пустынный, едва освещенный коридор.

В нем на меня накатила волна почти паники. Сознание заворочалось, сбрасывая наваждение. Нет, я не застану свой дом на землей пустым! Там меня встретит Игорь. Если только Татьяна не успеет устроить, как она выразилась, и его судьбу. Неужели она посмеет и его за собой утащить? Неужели он тоже высоким полетом соблазнится?

Картина пустынного коридора вернулась с удвоенной настойчивостью. Сознание окончательно проснулось, пинками растормошив силу воли, которая тут же изготовилась не развеять — в клочья разметать картину будущего, которому я не позволю свершиться.

— Вообще страх потерял? — злобно зашипели тени в коридоре.

— Еще раз, — недоверчиво попросил я, вслушиваясь в искаженный до неузнаваемости голос.

От короткого и резкого мысленного тычка сознание не только проснулось, но и прояснилось.

— Еще одна проверка выдержки? — спросил я, закипая.

— Нет, сирена, — взорвался электрическим разрядом у меня в голове голос Стаса. — Аврал. Связь с Татьяной только что оборвалась.

— В смысле? — Я судорожно пытался хоть примерно себе представить, сколько проспал.

— Началось все хорошо, — принялся он бросать отрывистые фразы. — Их ждали. И сразу ко вчерашней шишке. Докладную записку приняли. А потом… Они знают о ее памяти. И кто такой аксакал. И у них есть к ним предложение.

— Какое? — каркнул я, внезапно охрипнув.

— Не знаю, — рыкнул он. — Связь отрубилась.

— Вытаскивай меня отсюда! — заорал я, вновь обретя голос.

— Не сейчас, — отрезал он. — Нужно дождаться, пока она выйдет. Нам еще заложников не хватало. Твоим сообщил. Они послали запрос на еще одно посещение. В ближайшее время.

— Как только… — начал я.

— … выйдет, сразу сообщу, — закончил он.

Я прошагал по беговой дорожке до самого вечера. О сверлении стены и речи не было. О шезлонге тем более. Отоспавшись, я и секунды не мог на одном месте оставаться. И метаться по этому загону тоже — нечего соглядатаев настораживать. Оставалась ни разу до сих пор не использованная дорожка.

Переставляя одну за другой ноги в полу-беге, я на каждом шагу давал себе мысленные оплеухи. Оправданий мне не было. Разве что одно — неимоверная усталость, но хранитель на нее права не имеет. Так же, как и на сомнения в своем человеке — не важно, что бывшем.

Оскорбился он, понимаешь, что человек соблазнился высотой полета! А ты где был, хранитель, чтобы уберечь этого своего единственного человека от соблазнов? И не надо тут о задержании и устранении! В первый раз, что ли? Чему ты Тошу столько раз учил? Выбрал человека — несешь за него ответственность. До самого конца. А еще лучше — и после него.

А человек твой, между прочим, действительно ваше общее дело продолжил. В полном, к тому же, одиночестве. Не дожидаясь ниоткуда помощи и не прося ее. Пока ты в тишине и покое виноватых искал и интервью раздавал.

Более того, ты позволил устранить себя, мощнокрылого профессионала, как птенца неоперившегося. И даже без тебя так и не удалось, похоже, совратить твоего человека за все это время — иначе не пришлось бы прибегать к нетипичным в родных пенатах прямолинейным методам и делать ему столь открытое предложение. Нужно напоминать о первоочередной задаче хранителя при возникновении прямой угрозы человеку?

Когда Стас снова вышел на связь, в список допустимых способов решения этой задачи абсолютно органично вписались штурм подразделения аналитиков, ликвидация блокпоста на обитаемом горизонте, временный союз со всеми темными и открытый вызов отцам-архангелам из эмиграции на земле. И плевать, что они взяли привычку мои мысли подслушивать! Пусть слушают и обращают особое внимание на степень моей решимости и твердость намерений.

— Выпустили, — коротко отрапортовал Стас, и я сбился с шага.

— Что за предложение было? — спросил я.

— У них работать, — процедил он сквозь зубы. — Больше ничего не говорит. Вообще. Только, что уже согласилась.

— Не будет этого! — яростно выдохнул я.

— Согласен, — ни капли не удивил меня он.

— Когда мои придут? — приступил я к практической части решения основной задачи хранителя.

— Тут проблема, — медленно проговорил Стас. — Им разрешение дали, но завтра днем. Я же считаю, что Татьяну нельзя больше к аналитикам впускать. От греха.

— И? — согласился я с ним.

— Своих пришлю, — решительно заявил он. — Под утро. Чтобы прямо за ней. И погоню организовать не успели.

— А ты? Потом? — максимально свел я разговор к телеграфному стилю.

— Потом не будет, — хмыкнул он. — Даром она, что ли, у нас стажировалась?

— Говорили, что тут группа усилена, — предупредил я его, чтобы его самоуверенность не сыграла со всеми нами злую шутку.

— За это отдельное спасибо, — опять зазвенел нездоровым воодушевлением его голос. — Мои орлы уже перья топорщат и клювами клацают. Не вздумай спать улечься.

Захотел бы — не смог. Перетаскивать к двери