Она спокойно пожимает плечами.

— Не извиняйся. Это тоже часть тебя, Рэнди. Я ведь не должна знакомиться с тобой избирательно, верно?

Рэнди перебарывает желание посмотреть на часы (их, впрочем, все равно конфисковали). Ами явно только что поставила мировой рекорд скорости в категории «разговор между мужчиной и женщиной», сразу свернув на тему его эмоциональной недоступности. Рэнди поневоле восхищен таким нахальством.

— Ты беседовал с адвокатом Алехандро, — произносит она.

— Да. Думаю, он сообщил мне все, что собирался.

— Мне в общем-то нечего добавить, — говорит Ами. На чисто тактическом уровне это означает многое. Если бы приспешники Дантиста нашли подлодку или что-то помешало водолазным работам, она бы как-то на это намекнула. Раз она ничего не говорит, значит, скорее всего прямо в эти минуты с лодки поднимают золото.

Значит, Ами участвует в водолазных работах, где, вероятно, без нее трудно обойтись. Зачем она проделала долгий, местами утомительный, местами опасный путь до Манилы? С какой именно целью? Это какое-то жуткое упражнение на чтение мыслей. Она скрестила руки на груди и холодно смотрит на Рэнди. Тебе что-то хотят этим сказать.

Внезапно у Рэнди возникает чувство, что Ами ситуация вполне устраивает. Может, она и подложила героин ему в сумку. Речь о власти и ни о чем другом.

Большой пласт воспоминаний всплывает у Рэнди в мозгу, как льдина, отколовшаяся от полярной шапки. Они с Ами и младшими Шафто были в Калифорнии, сразу после землетрясения, разбирали всякий хлам в подвале, ища коробки с важными документами. Рэнди услышал, как Ами прыскает со смеху, и увидел, что та, сидя на ящике со старыми книгами, читает при фонарике роман в бумажной обложке. Она обнаружила целый склад дамских романов, ни одного из которых Рэнди прежде не видел. Совершенно кошмарные книжонки с обложками, на которых герой разрывает на героине платье. Рэнди решил было, что они остались от прошлых хозяев, но, открыв парочку, проверил годы выпуска — то самое время, когда они жили с Чарлин. Она глотала их примерно со скоростью книжка в неделю.

— Ой, мамочки. — Ами зачитала пассаж, в котором грубый-но-чуткий-но-любящий-но-дерзкий-но-страстный герой овладевает сопротивляющейся-но-покорной-но-молящей-о-пощаде-но-уступающей героиней. — Господи! — Она запустила книжку в лужу на полу.

— Я всегда замечал, что она читает как-то украдкой.

— Теперь мы знаем, чего ей было надо, — сказала Ами. — Ты дал ей то, что она хотела, Рэнди?

С тех пор Рэнди много об этом думал. Когда он оправился от первого изумления, то решил, что пристрастие Чарлин к такого рода книжонкам — не такая уж дурная вещь, хотя в ее кругу признаться в нем было все равно что появиться в остроконечной шапке на улицах Салема, Массачусетс, в 1692 году. Они с Рэнди мучительно пытались установить равноправные отношения. Обращались к платным консультантам. Однако Чарлин все больше и больше бесилась, не объясняя причин, а Рэнди чувствовал себя все более и более озадаченным. Наконец он перестал недоумевать и начал злиться. Чарлин его раздражала. После того как Ами нашла книжки в подвале, в голове у него начала складываться совершенно другая история: лимбическая система Чарлин была настроена так, что ей нравились доминирующие мужчины. Опять-таки, не в смысле цепей и плеток; просто в большинстве пар кто-то должен быть активным, а кто-то пассивным. В этом нет определенной логики, но нет и ничего дурного. В конце концов, пассивный партнер имеет ровно столько же власти и свободы.

Озарение, как вспышка молнии, длится всего секунду. Обычно оно приходит, когда дешифровщик измучен трудной задачей и мысленно перебирает уже испробованные безуспешные пути. Внезапно его осеняет, и он в несколько секунд находит решение, которое не мог отыскать за долгие дни упорного труда.

У Рэнди сильное чувство, что Ами не читает романов про дерзких-но-чутких насильников. Наоборот. Она не хочет никому покоряться. В обществе это создает определенные сложности: она не могла в старших классах сидеть дома, дожидаясь, пока мальчик пригласит ее погулять. Такое свойство души исключительно легко неправильно понять, и она просто сбежала. Предпочла обидам и непониманию в Америке гордое одиночество и верность себе на краю света.

— Я люблю тебя, — произносит он.

Ами отводит глаза и тяжело вздыхает, словно говоря: Ну наконец-то мы до чего-то добрались.

Рэнди продолжает:

— Я полюбил тебя с первой встречи.

Теперь она смотрит на него выжидательно.

— И столько времени никак этого… э-э… не проявлял, потому что сначала сомневался, может, ты лесбиянка.

Ами фыркает и закатывает глаза.

— …а потом из-за собственной неконтактности, которая, увы, такая же часть меня, как и это. — Он на микросекунду опускает взгляд.

Ами изумленно трясет головой.

— Мало кто понимает, что пятьдесят процентов своего времени ученый работает внерациональными методами, — говорит Рэнди.

Ами садится на его сторону стола, закидывает ноги, ловко поворачивается и спрыгивает на другую сторону.

— Я подумаю о твоих словах. Счастливо оставаться.

— Доброго пути, Ами.

Она быстро улыбается через плечо и идет к выходу, но в дверях оборачивается, проверяя, по-прежнему ли Рэнди на нее смотрит.

Он смотрит, и это, без сомнения, правильный ответ.

Два взвода японских десантников с винтовками и «намбу» преследуют Шафто и его отряд по направлению к набережной. Если остановиться и вступить в перестрелку, они, вероятно, укокошат немало нипов, прежде чем полягут сами. Однако их цель — отыскать Альтамира, а не пасть смертью храбрых. Поэтому они отступают через район Эрмита. Очередной «Пайпер Каб» засек японцев, когда те карабкались через развалины дома, и вызвал огонь — артиллерийские снаряды несутся с севера, как футбольные мячи в передаче через все поле. Шафто и его товарищи пытаются рассчитать интервал между залпами, прикинуть, сколько орудий по ним стреляет, и перебежать из укрытия в укрытие за несколько секунд затишья. Примерно половина японцев убиты или ранены снарядами, но задело и двух партизан. Бобби пытается оттащить одного в безопасное место, когда вдруг замечает, что топчет осколки белого фарфора с названием отеля — того самого, где они с Глорией танцевали в день начала войны.

Раненые партизаны еще держатся на ногах, поэтому отступление продолжается. Шафто немного успокаивается и обдумывает ситуацию. Партизаны нашли хорошую оборонительную позицию и несколько минут сдерживают нипов, пока он прикидывает обстановку и составляет план. Через пятнадцать минут партизаны бросают укрытие и бегут якобы в панике. Примерно половина японцев устремляются за ними и попадают в западню: проулок перегорожен рухнувшим зданием. Один партизан открывает огонь из «томми», а Шафто — он остался позади и спрятался в выгоревшем автомобиле — бросает гранаты во вторую половину японского взвода, чтобы те не кинулись на выручку товарищам.