Наш разговор прервал пожилой казак, прибывший из станичного правления. Называя очень почтительно Гурбича по имени и отчеству, он говорит, что его зовут на станичный сбор старики, где будет решаться вопрос, «чи обылизувать козакив, чи остатця у станыци».

– Вот видите, полковник, казаки стоят на распутье. Но большинство их думает, как и я, – сказал он и пошел одеваться в «чэкминь».

Неожиданное пополнение в дивизию

Мне нужно было поговорить по аппарату со штабом 2-го Кубанского корпуса, находившегося в станице Леушковской. С адъютантом скачу на станцию Сосыка. Переговорил и стою с несколькими офицерами на платформе, как бы отдыхая от тяжелых дум в культурном уголке. К нам подходит какой-то сотник в крытой шубе-черкеске, при полном офицерском вооружении и в темных очках.

– Где здесь начальник 1-й Кавказской казачьей дивизии? – обращается он к нашей группе.

Голос этого офицера показался мне очень знакомым. Галкин указал на меня.

– Господин полковник!.. Сотник Курукалов с пополнением конных казаков в 125 человек прибыл во вверенную Вам дивизию, – рапортует он спокойно, отчетливо выговаривая слова, и смотрит «обыкновенно» мне в глаза. Услышав фамилию Курукалов, я смотрю на этого сотника уже не спокойно. Я его узнал. – Откуда же Вы их привели, сотник? – Из Баталпашинского отдела, господин полковник. Мы прибыли еще вчера и здесь ждали дивизию, – все так же спокойно отвечает он, и вижу, меня он совершенно не узнает… Как жаль, что подобное пополнение казаков пришло так поздно. Под Воронеж!.. Под Воронеж надо было Кубанскому войску слать свои тысячи казаков, а не тогда, когда мы оставили даже и Ростов-на-Дону!.. Вот оно – отсутствие своей войсковой военной силы – кубанской армии! Войсковой аппарат со слабой волей оказался…

Дивизия в Тихорецкой

Сюда она прибыла в первых числах января 1920 года и расположилась по квартирам в хуторе Тихорецком, при узловой станции того же названия.

Если картину хаотического отступления мы видели в Ростове, по пути Ростов – Батайск и в Батайске, то, что творилось в Тихорецкой и в особенности на самом вокзале, – все это превосходило всякое воображение.

Узловая станция Тихорецкая являлась последним железнодорожным узлом, куда сходились все пути отступающих армий, частей, учреждений, обозов и всех тех, кто уходил от красных на юг… Казаков было очень мало, а Донского войска – почти никого. Все они в английских шинелях, в погонах, вооружены. Уставшие, небритые, но еще не потерявшие воинского вида, взаимоотношений и жаждущие порядка…

Вскоре в Тихорецкую прибыла и Сводная сотня от дивизии под командой полковника Соламахина. Это было для меня полной неожиданностью. Сам Соламахин тогда говорил, что он отойдет с сотней в Крым, но оказалось, он также, и почти без боев, под начальством генерала Фостикова отошел через Ростов.

Генерал Фостиков по этому поводу писал мне от 10 декабря 1958 года: «Отходя с Кубанцами от Северного Донца – с боями проходил по маршруту Переездная – Попасная – Троицкое – Алмазная – Чернухина, все время под ударом слева, фланговым маршем на Ровеньки и далее на Александр – Грушевский – Нахичевань. В Нахичевани (армянском), вопреки запрещению – я одеваю почти всех казаков из английских складов – френчи, шаровары, шинели, одеяла. Дальше вхожу на Кубань и двигаюсь до Кавказской, отпуская офицеров и казаков по новым пунктам формирований. Сам уезжаю в станицу Григорополисскую и по отделу, для формирования 2-й Кубанской казачьей дивизии».

Действительно – наша сборная сотня полковника Соламахина прибыла отлично обмундированная и даже с запасами. У всех офицеров сотни было по два комплекта офицерского английского обмундирования. Сам Соламахин был одет в дивные зимние бриджи и офицерский китель английской марки. Но нам они ничего не дали…

На радостях встречи где-то повеселились. И Соламахин, влив свою сотню в дивизию, выехал также в отпуск, в свою Некрасовскую станицу. В дивизии оказалось уже свыше 600 шашек. Во 2-м Хоперском полку составился хор трубачей. В дивизии фактически не было ни одного командира полка. Два убиты при отступлении, Соламахин выехал в отпуск. Не было и штаба дивизии, все разъехались. Если казак уезжает из полка без разрешения, то он считался дезертиром. Но если офицеры уезжали без разрешения, считалось нормальным явлением. Такой парадокс…

Партизанские полки дивизии, как образовавшиеся в Гражданской войне и по личной инициативе полковника А. Г. Шкуро, они не имели знамен. Где был штандарт 1-го Хоперского полка, мне неизвестно. Но наличие штандарта 2-го Хоперского полка, при наличии хора трубачей, при наличии всех офицеров полка и их командира, – все это, вместе взятое, все эти 600 шашек, не считая пулеметных команд, – объединялось в один полк Хоперский, официально же называясь 1-й Кавказской казачьей дивизией. Приказы и сношения, как и рапорты, мною писались по дивизии и от дивизии. Сохранились ли они? Думаю, что все погибли. Но по ним интересно было бы воспроизвести психологическую сторону, как и переживание тех дней.

Пришло распоряжение: «Дивизии перейти в станицу Ново-Леушковскую и быть в распоряжении командира 2-го Кубанского конного корпуса, генерала Науменко».

В Новолеушковской. Полковник Кравченко

Из хутора Тихорецкого теперь дивизия идет на север, вдоль железнодорожного полотна, в станицу Новолеушковскую. Навстречу нам по дорогам и без дорог движутся на юг какие-то обозы, частные подводы, в экипажах с семьями чины гражданской администрации с конными охранниками государственной стражи. У последних и экипажи, и лошади под стражниками в отличном состоянии. По самому полотну двигаются одиночные воины, растянувшись длинной лентой. Каких они были частей и куда шли – спрашивать не приходилось. Все устремлялось на юг, на Кубань, в глубокий тыл.

К вечеру дивизия вошла в Новолеушковскую и окунулась в такую глубокую и жидкую грязь, из которой, казалось, нельзя и вылезти.

Разведя полки по отведенным квартирам, еду в станичное правление, чтобы узнать, кто главный начальник в станице, и представиться ему… И каковы же были мои и удивление, и радость, когда я увидел в этом, главном здесь начальнике полковника Афанасия Ивановича Кравченко, своего друга по Оренбургскому казачьему училищу…

Настроение хоперцев. В Невинномысской

Наше бездействие и полная неопределенность положения 1-й Кавказской казачьей дивизии – ни на фронте, ни в формировании – начинали сказываться на настроении казаков. Меня начали осаждать казаки просьбами – разрешить им короткий отпуск в свои станицы в Баталпашинский отдел. Они резонно докладывали мне, что почти год не были дома, отступали от самого Воронежа. И были там почти одни… и тогда, там они и