– Да, – просто ответил Зарецкий, бесстрастно глядя на начальника. – Иначе я не ходил бы к техслужбе.

Если это не издёвка, то что тогда? Верховский на миг прикрыл глаза, заставляя себя успокоиться. Он так и будет допускать промахи, если продолжит кипеть и повышать голос. Это Чернова можно напугать криками; чёртов племянничек Лидии для этого слишком умён.

– Сядь, – понизив тон, Верховский кивнул на стул, притулившийся с другой стороны стола. Зарецкий нехотя повиновался. – И объясни, что помешало тебе немедленно сообщить о происшествии.

– Был занят.

– Все выходные?

– Почти.

– И что же ты делал?

– Перебирал содержимое сейфа, – охотно признался стажёр. – Думал, что пропало или что важного могли увидеть.

– И каков результат?

– Пока нулевой. У научников нет оборудования. Техслужба ещё не дала записи. Внутренняя охрана всё прощёлкала.

– Следи за языком.

– Я максимально корректен, – нахально заявил Зарецкий, глядя на шефа снизу вверх. – У нас нет описи содержимого сейфа?

– Нет, – Верховский поморщился. Ещё одна уродливая метка былого бардака. – Все опасные либо дорогостоящие улики сразу отправляют в хранилище.

– В котором камеры не работают.

Они нигде не работают, но мальчишке об этом знать не обязательно. Самое отвратительное, что стажёр прав, но начальник магконтроля ни в коем случае не должен этого признавать. Чтобы не уронить, так сказать, честь организации. Будь неладен Терехов с его дохлыми камерами!

Избавив Верховского от необходимости изобретать оправдания, в кабинет заглянул Щукин. Оценил обстановку, шагнул внутрь, закрыл за собой дверь на задвижку. Витька выглядел непривычно мрачным; стажёр, завидев его, тоже как-то поник. Стало слегка завидно. Заместитель имел на отдельский молодняк куда больше влияния, чем законный начальник.

– Что, поговорили уже? – спросил Щукин, обведя кабинет тяжёлым взглядом. – Про аварию?

– Про аварию, – медленно повторил Верховский. – Ещё сюрпризы?

– Нет, прямое следствие, – процедил Зарецкий. Он избегал смотреть на обоих руководителей, предпочитая изучать рисунок на линолеуме. – Я пытался догнать нарушителя. Неудачно.

– Зачем? – вырвалось у Верховского. Он не ожидал внятного ответа, однако стажёр, на удивление, заговорил.

– Посчитал важным, – ровным голосом произнёс Зарецкий, по-прежнему разглядывая собственные кроссовки. – Не продумал последствия. Сделал глупость.

– Отрадно, что ты это признаёшь, – заметил Верховский, просто чтобы что-то сказать. – И что случилось?

– Влетел в отбойник на трассе, – всё тем же отрешённым тоном ответил стажёр. Пресвятые шишиги, да ему в самом деле совестно!

– И смотался с места происшествия, – обвиняюще прибавил Щукин. – За это прав лишают. А если там у кого тяжкие телесные, так и сесть можно.

– Знаю, – совсем тихо сказал Зарецкий и вдруг, вскинув голову, взглянул Витьке в лицо. – Давайте напишу по собственному. Потом в полицию поеду.

Щукин растерянно крякнул. Верховский и сам поймал себя на искреннем изумлении. Подобного ещё можно было ожидать от Старова с его воспалённым чувством справедливости, но не от избалованного жизнью нахалёнка.

– Так ты ж сказал, не пострадал никто, – пробормотал Витька. Напускная суровость стремительно покидала его лицо.

– Никто не умер. Я подлечил раненых, – нехотя признался Зарецкий и зачем-то напомнил: – У меня есть в специализации медмагия.

Витька через плечо обернулся к Верховскому, словно ища у друга поддержки. Мол, ты начальник, ты и решай. Это, конечно, правильно. И совершенно правильно будет выгнать взашей провинившегося стажёра. Щукин слова поперёк не скажет, слишком уж всё очевидно. Очевидно – но не однозначно. Глава московского магического контроля, в прошлом – бродяга Ноготь, понимал это лучше всех присутствующих.

– Подлечил – это, конечно, хорошо, – осторожно заговорил Верховский, на ходу нащупывая смысл того, что требовалось выяснить о сидящем перед ним человеке. – Но память-то людям не подправить. Они запомнят боль и страх. Это свершившийся факт. Его не отменишь.

Зарецкий нахмурился было, словно собираясь возразить, но тут же снова сник.

– Вы правы, – негромко сказал он. – Не отменишь.

– В нашем сейфе не хранится ничего такого, что стоило бы человеческой жизни, – произнёс Верховский, чеканя каждое слово.

Зарецкий промолчал. Леший побери, он пару минут назад сказал буквально то же самое… Витька смотрел поочерёдно то на стажёра, то на начальника; он, кажется, сам не знал, на что надеяться. Все уши летом прожужжал про злосчастного полтергейста в метро. С редкостным рвением ручался за своего протеже. У Щукина тонкое, почти сверхъестественное чутьё на людей…

– С явкой с повинной мы пока повременим, – решившись, сказал Верховский. Оба подчинённых встрепенулись и уставились на него: Зарецкий – недоверчиво, Щукин – с надеждой. – И с увольнением тоже. Но заруби себе на носу: обо всех подобных происшествиях следует немедленно сообщать мне и Виктору Сергеевичу. Витя, покажи сегодня молодому человеку, как работают чары личной связки.

Щукин покладисто закивал. Зарецкий долго молчал, неподвижно сидя с растерянным видом, а потом тихо сказал:

– Спасибо.

– Это аванс, – строго предупредил Верховский. – Ещё один серьёзный проступок, и я без колебаний подпишу тебе по собственному.

Стажёр серьёзно кивнул. Он, без сомнений,