Я чувствовала, что у него не было ни малейшего желания гоняться за несчастными нарвалами, но он решил, что, откажись он, Ягоб о чем-то догадается. И пошел, а ведь не имей он, что скрывать, просто хлопнул бы приятеля по плечу и попросил бы передать морским зверюгам от него привет… Хотя, не знай я, что с ним такое, я тоже ни о чем бы не догадалась и скорее всего напросилась бы с ними, хотя охота, тем более охота морская, меня никогда не привлекала. Теперь же я увидела в этом возможность пробраться в базилику, тем более что наступало новолуние и именно сегодня Залиэль, если она была искренней, должна создать свой талисман. Присланное вино только подтвердило мои догадки!

Я окликнула Преданного, тот поднял на меня узкие золотые глаза и зевнул во всю свою немалую пасть. Ему было жарко и скучно. Что ж, придется идти одной, тем более что купание в море рысь не привлекало — соль портила пышную шубу и, видимо, была отвратительной на вкус, а избавиться от нее иначе, как вылизываясь, бедняга, разумеется, не мог. Что ж, хочет валяться под кустами, пусть валяется. Я отправилась к заливу, с наслаждением ощущая босыми ногами горячий песок.

День клонился к вечеру, но солнце еще не зашло, и море сверкало, как расплавленное серебро. Я вошла в воду и медленно побрела вдоль берега по колено в теплой воде. Бояться было нечего — эльфы предусмотрительно поставили барьеры против всяческих морских чудовищ. Вот за дальними рифами, там шла обычная морская жизнь. Воду вспарывали треугольные плавники гигантских акул, под водой колыхали крыльями шипохвостые скаты, за внешнюю сторону подводных скал цеплялись ядовитые морские хризантемы и львиные гривы, в щупальцах которых находят смерть зазевавшиеся ловцы жемчуга. Здесь же, кроме разноцветных рыбок и причудливых раковин, не было ничего… Я добралась до своего излюбленного места, где над белым пляжем ввысь взмывала стена из твердого серебристо-серого камня, и, оставив одежду на кусте чудом зацепившегося за скалы шиповника, доплыла до камня, похожего на поднявшую голову черепаху. С моря дул свежий ветер, и волны лениво перекатывались через ее выпуклый панцирь. Я пристроилась на шее каменной зверюги и закрыла глаза. Солнце припекало, тихо плескалась вода, незаметно текло время. Наконец тень от скал упала мне на лицо. Небо и море уже приняли лиловато-синий вечерний оттенок, что ж, похоже, пора… Я погладила каменную черепаху по морщинистой безобразной голове и спрыгнула в теплую воду. Волны сами вынесли меня на пляж. Отряхнув брызги с волос, я мимоходом отметила, что отсутствие кос иногда бывает весьма полезным. Хотела бы я знать, как долго бы сохла моя грива, не отрежь ее Лупе той проклятой осенью.

В ветках кустов пряталась темнота, а цветы стали пахнуть совсем уж головокружительно, когда я добралась до нашей террасы. Рене не возвращался, а Преданный безмятежно спал под кустом. Видимо, ему что-то снилось, потому что он то слегка подергивал лапой, то тихонечко порыкивал. Я его окликнула, но он и ухом не повел. Я опустилась на корточки и запустила пальцы в густую шерсть. Ничего. Что ж, похоже, я правильно догадалась насчет вина. Кому-то очень хотелось, чтобы я в это новолуние крепко спала, а я очень не люблю, когда решают за меня. Я немного посидела на террасе, наблюдая, как на темнеющем небе проступают роскошные южные звезды. Ночь, как и всегда здесь, пришла сразу, сумерки, столь привычные нам, северянам, здесь отсутствовали начисто. Тревожно и таинственно шелестело в зарослях, подала голос какая-то птица.

Я не знала, когда они начнут, и на всякий случай решила поторопиться. Конечно, если кому-то придет в голову проверить, сплю я или нет, все раскроется. Но вряд ли Залиэль снизойдет до такого.

Свои действия я обдумала загодя, решив подойти к базилике со стороны олеандровых зарослей. Видимо, я пришла первой — в храме было еще темно. С некоторым волнением я поднялась на верхнюю галерею. В мире людей меня бы наверняка окликнул часовой или же путь преградила бы запертая дверь, но Лунным эльфам хватало какого-то внутреннего запрета. Это было место поминовения, и никто без необходимости не стал бы тревожить его покой.

Легкая узорчатая калитка открылась не скрипнув, и я вошла в сад. Не знаю, была ли тут какая-то магия, или разлитая в воздухе грусть была отражением чувств тех, кто сюда приходил. У входа в базилику горел одинокий светильник, в свете которого кружились длиннокрылые бабочки. Пахло ночными фиалками и еще какими-то цветами с бархатистыми темно-синими, почти черными лепестками, казалось сотканными из ночной синевы. Я была уверена, что меня никто не видит, но на всякий случай старалась держаться в тени. Дверь была открыта и здесь, и я быстро поднялась на хоры и легла на прохладный мраморный пол.

Ждала я недолго. Стукнула дверь, и сразу же стены базилики засветились мягким голубоватым светом. Я невольно задержала дыхание, пораженная светлой и трагической красотой этого храма. Люди никогда не научатся так строить! Стройные колонны отбрасывали резкие черные тени, так что символическая усыпальница Лунного короля — я знала, что тело его покоится в волнах Серого моря, — казалась серединой непостижимого черно-белого цветка. Над самим алтарем в куполе было отверстие. Днем три ряда белоснежных колонн поддерживали пронизанную солнцем синеву, а сейчас на них бархатными лапами опиралась ночь. Я почувствовала себя здесь совершенно неуместной, но назад пути уже не было — любое движение могло меня выдать.

Залиэль преклонила колени перед фигурой лежащего воина и, осыпав его лепестками каких-то цветов, поцеловала в мраморный лоб. В базилике было абсолютно тихо, но темные волосы Лебединой королевы развевались словно бы от ветра. Женщина встала и подошла к алтарю — прекрасная и невыносимо одинокая в своих белоснежных одеждах. Обычно она, как и Клэр, ходила в осеннем золоте, цветах невосполнимой утраты, но магические ритуалы требуют точного соблюдения множества условий, которые непосвященным представляются глупыми или ненужными, но не исполнив которые в лучшем случае рискуешь провалить все дело, а в худшем — потерять жизнь, а то и душу. Я имела очень слабое представление о том, что же именно будет делать Залиэль, но я знала, что из ныне живущих способен на подобное был разве что Эмзар…

Эльфийка подняла лицо кверху, и я смогла рассмотреть, как шевелились ее губы, шепча непонятные слова. Затем, протянув руки, словно слепая, она, не опуская головы, пошла вперед, туда, где перед гробницей Ларэна стоял восьмиугольный темно-синий камень, в глубине которого, казалось, пульсирует живая искра. Видимо, это и был алтарь Ангеса. Залиэль подошла к нему и замерла, словно чего-то ожидая. Может быть, ожидание длилось мгновение, а может быть, вечность — я не поняла. Стены храма погасли, и все окутала темнота, не просто тьма южной ночи, а глубокая, древняя, великая… И только в глубине алтаря теплилась живая искра. Мне показалась, что я пребываю вне времени и вне мира, повиснув в пустоте между прошлым и будущим. А затем в алтарный камень ударил яркий луч, алый, как дымящаяся кровь. Я не сразу сообразила, что это странным образом усилившийся свет Волчьей Звезды. Алый луч, отразившись от темного камня, выхватил из тьмы фигуру Залиэль, застывшую с поднятыми вверх руками. Эльфийка ждала, а вместе с ней ждала и я. И вот с алым светом смешался голубой — взошла Цэрида, Лебединая звезда, Звезда Любви…