— Посиди с Шоном, пожалуйста. Я сама позвоню нашему педиатру.

Грег сел на край кровати и взял руки Шона в свои. Пристально всмотрелся в покрасневшее личико ребенка, потом положил прохладную ладонь ему на лоб. Похоже, ребенку стало чуть-чуть легче от этого дружеского прикосновения. Но минуту спустя он тоненько захныкал и запросился на руки. Стефани еще не вернулась, и Грегу пришлось взять Шона. Прислонив голову к его плечу, мальчик ненадолго затих.

— Врач скоро будет. Он сейчас у другого пациента, но обещал поторопиться. — Стефани осторожно погладила сына по голове. — Он теперь такой большой и тяжелый. Хочешь, я возьму его у тебя?

— Не будем его тревожить, — отозвался Грег шепотом. — Садись лучше рядом. Как думаешь, это у него простуда? Или что-то с желудком?

Пожав плечами, Стефани с тревогой припомнила, что утром Шон подозрительно долго доставал из холодильника коробочку с персиковым йогуртом. Она еще порадовалась тому, как рано сын становится самостоятельным. Что, если малыш в это время ел кубики замороженных ананасов, которые просто обожает? Ну как же она не посмотрела, чем он занимается?!

Голубые глаза Стефани наполнились слезами.

— Это я во всем виновата, не уследила. Думаю, он простудил горло.

— Прекрати терзаться, — перебил ее Грег. — Скорее всего, дело обойдется несколькими днями недомогания. С детьми это часто бывает.

— А тебе-то откуда известно? — не удержалась от вопроса Стефани. — У тебя же нет собственных детей.

— Зато у моею брата Майкла есть. Его жена, как и ты, волнуется, стоит одному из них чихнуть.

Она виновато охнула, вспомнив, что обещала не лезть к Грегу с расспросами о его прошлом. Подумав, что он может обидеться, положила руку на его плечо и легонько потерлась об него носом.

— Извини, снова я пристаю к тебе. Больше не буду.

Но он словно не слышал ее, продолжая поглаживать влажный лоб Шона. До прихода врача они больше не обмолвились ни словом. Но молчание не тяготило их. Оба думали об одном и том же. В памяти невольно всплывал день, когда малыш едва не погиб. И у обоих одинаково пронзительно болело сердце…

У Шона оказалась обыкновенная простуда. Высокая температура вскоре поддалась действию лекарств, и он уснул, не выпуская из кулачка пуговицу рубашки Грега. Бережно положив малыша в кроватку, он осторожно разжал крохотные пальчики и выпрямился.

— Смотри, Шон лежит как маленький ангелочек среди белых облаков.

Стефани подошла и встала рядом.

— И правда, похоже.

— Оказывается, малыши могут быть такими беззащитными, — задумчиво произнес Грег. — Почему я никогда не замечал этого прежде?

Она поправила одеяльце в ногах сына и взглянула на Грега.

— Ему уже лучше. Думаю, он проспит до самого утра. Пора и нам отправляться отдыхать. Я просто с ног валюсь от усталости. А ты?

— Признаться, и я тоже.

— Спасибо за поддержку, Грег. Не будь тебя, я бы, наверное, запаниковала. Шон редко болеет, и каждый раз для меня это тяжкое испытание… Обними меня, — попросила она неожиданно. — Если бы ты знал, как много для меня значит твое присутствие рядом!

Теплые руки обвили талию Стефани. Она благодарно прижалась к груди Грега и закрыла глаза в полном блаженстве, расслабившись и словно впитывая телом его энергию.

— А теперь поцелуй меня хотя бы раз. Ты мне так нужен! Я больше не могу быть без тебя.

Это бесхитростное признание поразило Грега в самое сердце. На мгновение он отшатнулся, но тут же со стоном припал к ее приоткрытым губам. Благие мысли о невозможности любить эту женщину испарились бесследно. Она стала для него всем. И он стал, для нее всем. А эта ночь, начавшая так тревожно, закончилась взрывом взаимной страсти…

— Я тоже не могу без тебя, Стефани, — твердил Грег чуть позже, лежа рядом с ней в постели.

Между поцелуями он тихонько покусывал маленькое розовое ушко, которое она охотно подставляла с еле слышным довольным мурлыканьем. И эти тихие звуки, издаваемые ею, вызывали в Греге пронзительное чувство безграничной нежности.

— Стефани, я постоянно думаю о тебе, где бы я ни был и чем бы ни занимался. Почему ты смеешься? Не веришь?

Он зашевелился, намереваясь отодвинуться, чтобы заглянуть ей в глаза. Но Стефани удержала его рядом с собой и обняла покрепче.

— Я тоже всегда думаю о тебе. Это ведь естественно для людей, которые любят друг друга. Ведь ты же любишь меня?

— Да, — выдохнул он. — Жаль только, что я недостоин твоей любви.

За признанием последовал новый поцелуй, еще более страстный и возбуждающий. Грегу отчаянно захотелось немедленно раскрыть перед Стефани мучающую его тайну. Но она замотала головой, едва он заикнулся о том, что им нужно поговорить. Она еще не насытилась его любовью, не утолила скопившийся за долгое время телесный голод. Желание, неистовое и непреодолимое, заставляло забыть обо всем. Опасения, недомолвки Грега, собственные умозаключения насчет его скрытности — все не имело сейчас никакого значения.

Грег, понимая, что должен сказать всю правду, все же позволил Стефани увлечь себя в мир чувственных наслаждений и упоительного восторга. Попытки рассуждать здраво потерпели крах. До логики ли ему было, когда перед глазами предстало пленительно прекрасное обнаженное тело любимой?

Грег вновь потянулся к груди Стефани. Накрыв ладонями округлые холмики с темно-розовыми затвердевшими сосками, он сказал срывающимся голосом:

— У тебя изумительная кожа. Она похожа на шелк. Мне чертовски повезло, что я могу целовать ее, гладить и наслаждаться ни с чем несравнимым вкусом и ароматом.

Ее взгляд лучился ответным признанием. Стефани могла бы и не говорить ему ничего. Все можно было угадать по одним только сияющим счастьем глазам. Но она произнесла вслух то, что рвалось наружу из ее переполненного любовью сердца:

— Нет, это я наслаждаюсь каждым мигом нашей близости! Это мне выпало огромное счастье прикасаться к твоей горячей коже и чувствовать каждый твой вздох! Я готова согреть дыханием все твои шрамы, разгладить их поцелуями. Позволь мне это, любимый мой!

— И они тебя не пугают? Я имею в виду рубцы. Они ведь так безобразны!

Похоже, Грег всерьез опасался, что следы, оставшиеся на его теле после недавней аварии, могут ее оттолкнуть. И Стефани тут же решила разубедить любимого — мягко поцеловала в губы и прошептала:

— Неправда. Ты прекрасен. Могу твердить это, не переставая. Но, мне кажется, слова нам ни к чему. Лучше унеси меня в страну вечной любви…

Они прижались друг к другу, даря и принимая жаркую страсть, уже не в силах даже изумляться глубине переживаемых ими ощущений. Раз за разом они взмывали ввысь, чтобы потом бездыханными и обессиленными вернуться на бренную землю. Но, едва обретя способность двигаться и нормально дышать, вновь тянулись друг к другу…