Май дед родился в тот год, когда семья Манкафас купила всю землю в деревне, включая и нашу. Так что мы стали служить не государству, а Манкафасам, и это было не так уж плохо — ведь они не давали сборщикам податей сесть нам на шею.

Марк подумал, что так обстояли дела и в Риме, когда уходящие в отставку ветераны получали земли не от Сената, а от своих командиров. Все это было так похоже на римские беспорядки, что он вполне мог догадаться, что скажет Апокавкос дальше.

— Конечно, сборщики были не слишком счастливы утратой налогов, да и Манкафасы не радовались тому, что им приходится платить бешеные деньги за ту землю, которой они владели. Пять лет назад Фостис Манкафас (меня назвали его именем) поднял восстание. Его поддержали многие знатные семьи в округе. Это было за год до того, как Маврикиос Гаврас стал Императором.

Но власти собрали большие силы и нас смяли, — сказал Апокавкос тихо.

Трибун отметил про себя, что крестьянин встал на сторону своего хозяина без колебаний. А еще Марк понял, что правящий Император удержал свой трон благодаря восстанию. Фостис продолжал:

— Сборщики налогов растащили по кускам земли Манкафасов и сказали, что все будет так, как в прежние времена, как во времена моего прадеда. Ха! Держи карман шире! Они уже не могли доверять ополчению, ведь мы воевали на стороне знати. И тогда к нам явились чиновники и потребовали все подати с того времени, как прапрадед Фостиса купил наш участок земли.

Я держался сколько мог, но после того, как кровопийцы закончили свою работу, у меня не осталось под ногами и клочка земли. Я знал, что больше мне нечего здесь делать. Через год я покинул село. Не слишком преуспел я и здесь, как видишь. Воровать я не умею, лгать тоже. Все, что я могу, — это воевать и ходить за плугом. Так что мне ничего не оставалось, как только умирать от голода, что и случилось бы, если бы я не встретил тебя.

Скавр выслушал историю Апокавкоса, не перебивая. Но когда тот замолчал, римлянин подумал, что его рассказ породил больше вопросов, чем ответов.

— Земли твоего хозяина были на границе с Каздом?

— Очень близко от них.

— И он восстал против Императора. Получил ли он поддержку от Казда?

— От этих навозных червей? Нет, мы воевали и с ним, и с крысами-чиновниками одновременно. Это была одна из причин, по которой нас разбили.

Марк моргнул: похоже, их стратегия была не из лучших. Но что-то еще беспокоило его.

— Ты и твои товарищи — вы были частью местного ополчения?

— Все было так, как я тебе сказал.

— И когда вы восстали, ополчение было распущено?

— Ты что, не слушал, о чем я тут говорил?

— Но… но ведь вы в это время сражались и с Каздом, — сказал трибун. — Как же могли распустить солдат в такое опасное время? Кто занял их место?

Апокавкос подозрительно взглянул на него.

— Кому, как не тебе это знать.

Догадка молнией блеснула в мозгу Скавра, и многое стало ему ясно.

Неудивительно, что Империи угрожала опасность! Ее правители, увидев, как жадная до власти знать использует воинов из местных жителей против чиновничьего засилия, решили, что свои солдаты слишком непокорны, чтобы доверять им. У Империи были внешние враги, а кроме того, возникли беспорядки внутри страны. И тогда приближенные Императора наняли солдат, чтобы те воевали за них. Лечение, которое трибун считал более опасным, чем саму болезнь. Наемники хорошо делают свое дело, пока им регулярно платят и пока их офицеры желают именно денег, а не власти. Если же один из этих столпов рухнет… Наемники заменили строптивых местных солдат, но кто удержит в узде самих наемников?

Марк в недоумении покачал головой.

— Ну и неразбериха!

И римляне в самой ее середине, — подумал он с тревогой.

— Ты самый странный из всех наемников, которых я когда-либо видел, — заметил Апокавкос. — Любой из них сделает все ради своей выгоды, но, судя по твоим словам, ты хочешь знать, как принести пользу Империи. Должен признаться, что не понимаю этого.

Марк подумал с минуту и решил, что Апокавкос прав.

— Я солдат, это правда, но не по призванию. Я никогда не собирался делать военную карьеру. Мои люди и я — мы прибыли сюда издалека — дальше, чем мы (если уж на то пошло) можем себе представить. Видессос взял нас к себе на службу, и Империя теперь — наш дом. Если она рухнет, мы погибнем вместе с ней.

Апокавкос кивнул.

— Я понял почти все, что ты сказал, и мне это нравится. Но что ты имеешь в виду, когда говоришь, что прибыл «очень издалека»? Я не совсем представляю себе, где это может быть…

И снова, вероятно, уже в двадцатый раз, трибун рассказал, как римляне (и вспыльчивый галл) очутились в Видессосе. Когда он закончил, Апокавкос уставился на него.

— Ты, кажется, говоришь правду. Никто не сумел бы придумать такую историю только для того, чтобы ему поверили. Во имя Фоса, тысячи людей могли бы рассказать историю моей жизни или нечто похожее на нее, но я не слыхал никогда ничего похожего на твой рассказ. — Он машинально очертил знак Солнца напротив своего сердца.

— Вполне верю, — Скавр пожал плечами. — Но мне еще предстоит решить, что делать с тобой.

Трибуну начинал нравиться этот человек. Даже если бы одной его смелости не хватило, Апокавкос сделал бы все, что от него зависело. И в этом, — одобрительно усмехнулся Марк, — он был похож на большинство его легионеров. Последняя мысль подсказала ему решение. Он удовлетворенно прищелкнул пальцами.

Те несколько секунд, которые ушли на раздумья, были нелегкими для Апокавкоса. Он все еще не знал, надеяться ли ему на лучшее или приготовиться к худшему.

— Прости, — сказал Скавр, увидев лицо видессианина. — Я вовсе не собирался заставить тебя нервничать. Скажи мне, хотел бы ты стать легионером?

— Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду.

— Это как раз то, чего хочу я, — чтобы ты стал одним из нас. Я приведу тебя в нашу казарму, ты получишь одежду, оружие, место рядом с солдатами. Ты воевал и прежде, и такая жизнь не будет слишком тяжела для тебя. Кроме того, ты не очень-то преуспел в столице, так что тебе нечего терять, верно?

— Не буду врать: хуже, чем сейчас, мне еще не было, — признался Апокавкос. Но трудная жизнь в столице уже научила его цинизму и горечи, и следующий вопрос был продиктован подозрительностью:

— А что ты получишь с этого?

Скавр усмехнулся.

— Во-первых, хорошего солдата. Не забывай, ведь я наемник. Но это, конечно, не все. Тебе не повезло, и это не твоя вина. Мне кажется, что, если я поправлю дело, это будет только справедливо.

Изо всех сил — а их было немало — бывший крестьянин сжал руку Марка.

— Считай меня своим солдатом, — сказал он, и глаза его засияли от радости. — Все, что я хотел, — так это иметь равный со всеми шанс, но я и его никогда не имел. До этой минуты. И кто бы мог подумать, что даст мне его именно чужеземец?