– Стой! А то стрелять буду.

– Свои.

– Нет там своих.

– Командира позови.

– Стой в воде.

Илья уже по пояс в воде, за ним Марина. Лето, а вода прохладная, из ручьёв и болот река подпитывается. С берега густой бас.

– Выходите, а руки в гору.

Уже у берега Илья Марину за руку взял, начал подталкивать, девушка совсем обессилела. На берегу две тёмные фигуры. Один из бойцов помог, протянул руку, буквально выдернул Марину из воды.

– Ой, баба! – удивился кто-то.

Илья сам выбрался на берег. С сидора, с обмундирования вода ручьём текла. То ли на голос, то ли на белую рубаху девушки немец среагировал, а дал длинную очередь веером.

Илью по ноге как палкой ударили, упал.

– Ложись! – закричал часовой.

Да поздно уже. Разводящего, которого привёл часовой, насмерть сразу, Илью ранило. Сначала боли не было. Онемела нога, затошнило, закружилась голова. Вокруг Ильи по грязному берегу Марина на коленях ползает.

– Ой, родненький, задело? Куда? Где болит?

– Нога.

Часовой винтовку на плечо ремнём забросил.

– Поднимешься сам?

– Попробую.

А нога подгибалась. Марина помогла, поднялся Илья. А часовой совет даёт:

– Да брось ты сидор свой.

– Ага, брось! Мы из-за него жизнями рисковали, а ты – брось!

– А что у вас там?

– Командиру покажу.

Повернули от реки вглубь. Илье приходилось скакать на одной ноге. По другой по бедру текла кровь – тёплая, липкая. С трудом он спустился в траншею. Тут уже часовой помогал пробраться до крохотной землянки командира взвода. Командиром оказался усатый старшина в возрасте.

– Вот, товарищ старшина, задержал двоих. Через реку переплыли. Немец из пулемёта обстреливать стал, сержанта Витковского убило, а его в ногу ранило.

– Санинструктора позови, – приказал старшина. – А вы присаживайтесь. – Рядом с лежанкой старшины снарядный ящик, Илья с трудом уселся. Нога болеть стала, мутило.

– Кто такие?

– Марина, горловину развяжи, – снял с шеи лямки и протянул сидор девушке Илья.

Марина ослабила брезентовые ремни, растянула горловину, Илья рукой ухватил мокрое полотнище, развернул. Землянка освещалась коптилкой, но её скромного света хватило, чтобы старшина понял, проникся. Поднялся командир взвода, пуговицу на гимнастёрке застегнул, надел фуражку, вытянулся по стойке смирно и руку вскинул к козырьку, честь отдавая.

– Вопросов не имею. Знамя сейчас же в штаб батальона передам, а они дальше по инстанции. Девушка тоже из полка?

– Рядовая Ильичёва, машинистка из штаба.

– Старшина, она одна тащила на плащ-накидке раненого командира полка и знамя. Командир, к сожалению, скончался. Похоронили мы его. Я на карте трофейной отметку сделал. – Илья хотел вытащить карту из-за пазухи, а в глазах потемнело, резко слабость навалилась, и он потерял сознание.

Очнулся от яркого света, бьющего в глаза. Повертел головой! Настоящий школьный класс, чёрная доска на стене, мелом химические формулы выведены. Рядом с кроватью Ильи другие кровати стоят, с ранеными. У одного голова перевязана, у другого грудь в бинтах. Острый запах лекарств, крови, а в общем – запах беды, страданий. Илья попытался соседа спросить, где он, а голос хриплый, тихий, во рту пересохло всё. Медсестра, которую он не сразу увидел, в углу она была, подошла.

– Пить хочешь?

Илья кивнул. Медсестра поильник к его губам поднесла. Илья припал жадно и не отрывался, пока не опорожнил. Сразу голос появился.

– Сестричка, где я?

– В госпитале, хирургическое отделение. У вас ранение в ногу, много крови потеряли.

– Какое сегодня число?

– Двенадцатое июля.

Ни фига себе, несколько дней в госпитале был. Сразу испугался. А вдруг ногу ампутировали? Скосил глаза вниз, увидел – обе ноги на месте. Только левое бедро в бинтах. Сильно хотелось есть. Сестричка принесла жиденького перлового супчика, хлеба, покормила с ложечки. Неудобно лёжа есть, руки-то не отсохли, а голову поднять сил нет. А на ужин дали макароны и селёдку.

Илья уже чувствовал себя лучше, сам смог поесть. Один вопрос вертелся на языке, спросил медсестру.

– Когда меня ранило, со мной девушка была.

– Вас на грузовике привезли, одного. Никакой девушки не было.

Жаль. Ни полевой почты её не знает и своей, впрочем, тоже.

По репродуктору в коридоре начали передавать сводки Совинформбюро. Раненые открыли дверь из палаты, чтобы слышнее было. Левитан ликующим голосом объявил, что части Красной армии перешли в контратаку в районе Витебска.

Ого, немцы уже далеко продвинулись за те несколько дней, что Илья валялся в беспамятстве.

На самом деле, 22-я, 19-я и 20-я армии Западного фронта перешли в наступление с задачей освободить Витебск. 3-я танковая группа вермахта отразила наступление. Одновременно 19-я танковая дивизия Кнобельсдорфа и 14-я моторизованная Генриха Воша взломали оборону советских войск севернее Полоцка и устремились на Невель, выходя в тылы нашей 22-й армии Ершакова. Наша армия вынуждена была отойти.

2-я танковая группа немцев наступала на Смоленск и Кричев, охватывая фланги нашей 13-й армии, обороняющейся в районе Могилёва. Вскоре армия попала в окружение.

За пару дней выспался от души, ощущая себя впервые в безопасности. А потом пришёл военный. Зайдя в палату, спросил:

– Кто сержант Сафронов?

До Ильи не сразу дошло, что спрашивают его. Представлялся он этой фамилией несколько раз, но это за линией фронта было. К тому же после заплыва через Березину чернила в красноармейской книжке наверняка поплыли.

– Я! – отозвался Илья с задержкой.

– Что-то вы медлите, сержант, – подошёл к нему военный.

– Никак в себя не приду, крови много потерял.

– Да, мне сказали.

Военный достал из кармана удостоверение сотрудника военной контрразведки. Грозной организации «Смерш» ещё не было, но сердце ёкнуло. Неужели по его душу? Контрразведчик удостоверение убрал в карман.

– Во-первых, передаю вам благодарность командования за вынесенное с временно оккупированной территории знамя полка.

– Спасибо. Только моё участие невелико было. Девушку надо благодарить, Мариной звать, она машинисткой была в штабе полка.

– Да, она уже всё рассказала. Теперь давайте подробнее о полковнике.

– В голову ранен был и умер на наших глазах. Мы его похоронили.

– Можете на карте показать место?