Саша не ответил. Только снял очки, убрал их в карман. Это означало, что он готов к драке. Большинство из стоявших здесь ребят знали удушающую силу его захвата. Он мог справиться с любым из них, разве что с Сёмой и Прохором ещё не мерился силой. Но вместе их было слишком много.

– Зубы жмут, очкарик? Ты же у нас фриц недобитый, – злобно усмехнулся Прохор и сплюнул.

Саша не ответил.

– Фриц, – захихикали вокруг.

– Приятно твоей мамочке спать с фашистами? – продолжал Прохор.

От таких слов Саша побледнел. Было видно, что он весь стянут ледяной проволокой, до боли сдавлен острыми глыбами льда.

– Нерусь, – отозвался Сёма.

– Фриц, – повторили другие голоса.

– Иди командуй своей мамочкой, а мы без тебя разберёмся!

– Умник выискался.

– Фриц, фриц, – неслось по кругу нестройным ритмом, а потом слилось в единое: – Фриц! Фриц!

Саша не шевелился и молчал. Это всех злило. Юра Нагибин, стоявший за его спиной, бросил в Сашу снежком. Промазал. Угодил Прохору в ботинок.

– Ах ты, погань! – закричал Прохор на Сашу, словно это он в него кинул.

Поднял руку с бутылкой и со всей силой швырнул её в Сашу. Тот успел прикрыться, бутылка попала ему в плечо. Выкрики «Фриц!» разом смолкли. В резкой тишине могло показаться, что ребята осознали глупость затеянной игры и готовы были отказаться от неё. Сафик даже покосился на мяч. Тот лежал посреди дороги, на него могла наехать первая же машина. Сафик хотел сказать об этом Владику, но тут увидел, как Юра Нагибин замахнулся камнем. Бросил. Попал Саше в поясницу. Тот не видел броска и от неожиданности вздрогнул. Тишину сменила возня и лязг падающих на асфальт стекляшек. С прежним напором, но с ещё большим ожесточением мальчишки стали забрасывать Сашу. Теперь не было ни смеха, ни радостных вскриков. Только молчаливые настойчивые броски.

Саша извивался на месте, но укрыться ото всех не мог. Спрятав голову под руками, ринулся на Прохора. Тот увернулся. Саша выскочил на дорогу, едва не поскользнулся. В спину ему прилетели сразу две ледышки.

– Беги! – крикнула Аюна.

Её голос встряхнул Максима, стоявшего в оцепенении и по-прежнему державшего в руке заготовленный снежок.

– Беги, – прошептал он.

Но Саша не хотел бежать. Он беззвучно, затравленно преследовал Прохора. Тот всякий раз успевал отскочить. Иногда умудрялся в прыжке пнуть Сашу. Постепенно озлобленность сменилась смехом. Братья Нагибины, Сёма, Лось, Карен и Мунко старались попасть в Сашу, при этом не задеть Прохора. Игра стала ещё более увлекательной.

Слава Нагибин в задоре приблизился к собаке на расстояние двух шагов. Никто не заметил этого. Аюна надеялась, что собака как следует тяпнет его за ногу, но та не шевелилась и по-прежнему прятала мордочку под лапами.

Прохор, пританцовывая, отпрыгивал от Саши. Кривлялся, изображал глубокие па. Всё это напоминало весёлую, безобидную игру. Напоминало до тех пор, пока Саша не схватил Прохора. Уцепился за куртку, дёрнул. Прохор всё ещё смеялся, но тут Саша проскользнул под его рукой, подсёк ему ноги. Прохор потерял равновесие, и Саша обхватил его шею – сдавил её в удушающем захвате. Сдавил всей силой, как никогда прежде не давил. Прохор громко и жалобно вскрикнул. Никто не слышал от него подобных звуков. На мгновение все растерялись.

С Прохора свалилась шапка. Мальчишки увидели его бордовое, вспухшее лицо. Мокрые кудри повалились на лоб и глаза.

Два снежка пролетели мимо. На этом броски закончились.

Прохор брыкался, пробовал руками ослабить захват, но у него не получалось. Он был на год старше и сильнее Саши, но не мог высвободиться.

– Он его задушит, – одними губами прошептала Аюна.

Первым оживился Сёма. Побежал к Прохору на выручку. Следом сорвались Лось и братья Нагибины.

– Сделай что-нибудь. – Аюна умоляюще посмотрела на Максима. Тот нахмурился и сжал кулаки. Приготовился к драке. Отчего-то медлил.

Сёма вцепился в Сашу, но разомкнуть его захват не смог. Юра Нагибин навалился сверху. Все вместе упали на снег. Саша не отступал. Лицо Прохора посинело. Лось стал лупить варежками по Сашиной голове. Подбежали Карен и Мунко. Впятером они оторвали Сашу от Прохора. Тот, кашляя и хрипло вдыхая воздух, откатился в сторону.

– Ну? – Аюна звала Максима. Максим скинул перчатки и опять сжал кулаки.

Нагибины, Лось и Мунко держали Сашу на земле. Карен приготовился его бить. Подождал, когда Саше заломят руки – так, чтобы открылись голова и грудь. Занёс ногу, но в это мгновение сбоку в него влетел Максим. Карена передёрнуло, изогнуло и отбросило на дорогу. Максим полетел следом. Упал на Карена сверху, придавил его. Увидел под собой растерянное лицо. Понял, что нужно ударить, но не знал, как это сделать. Никогда ещё не дрался по-настоящему. Больше ткнул, чем ударил Карена. Замахнулся, чтобы повторить попытку, но тут же получил по уху. Не удержавшись, упал на бок. Теперь уже Карен взгромоздился на него. Тот лучше знал, что делать. Стал один за другим посылать удары. Максим загородил лицо локтями. Мельком увидел, что к Саше подбежала Аюна, пытается спихнуть с него Лося. Мунко, получивший от неё затрещину, отошёл к Лешему и теперь наблюдал за свалкой со стороны.

Максим дёргал ногами, бил Карена по спине. Слышал его громкое, натужное пыхтение. Снег падал на лицо, таял и, щекоча, скатывался к ушам. Рядом толкались Сафик и Слава Нагибин. Они успели повздорить. Должно быть, Сафик вслед за Аюной вступился за Сашу.

Карен устал и теперь старался придушить Максима, тянулся к его шее. Уловив мгновение, Максим так двинул Карена коленями по спине, что тот отлетел вперёд. Оба вскочили на ноги. Готовы были вновь накинуться друг на друга, но тут с одного из балконов раздался мужской голос:

– Э, детвора! Чё за приколы? Ну-ка, сдристнули отсюда! Щас спущусь, зады вам поотрываю!

Это было сигналом к бегству. Словно стая воробьёв, напуганная котом, мальчишки разбежались кто куда. Даже Прохор, забыв про шапку, спотыкаясь и кашляя, бросился в арку – вслед за Сёмой и Лешим.

Драка закончилась. Собака на канализационном люке осталась одна.

Аюна, Саша и Максим заскочили в подъезд, спрятались там возле мусоропровода.

– Почему ты сразу не помог? – спросила Аюна. – Стоял смотрел.

– Я хотел. – Максим понуро ковырял на стене шелушащуюся краску.

– Или струсил?

– Да не струсил я! Просто не сразу понял, что делать.

– Значит, струсил, раз так реагируешь.

– Не струсил я, говорю тебе, – протяжно и по возможности спокойно ответил Максим.

– Папа говорит, что в детстве ни в коем случае нельзя трусить, потом всю жизнь будешь трусом. Даже когда станешь сильным и взрослым.

– Ай, ну тебя. Спроси Карена, какой я трус. Сначала посчитай его синяки, а потом спрашивай.