— А почему вы меня об этом спрашиваете?

— Ну, вы же были его подругой.

— Были периоды, когда мы расставались, — пожала плечами Наина Львовна. — Я за ним не следила. Где он, что с ним.

— Какая ты… — вновь не удержалась Людмила Федоровна. — Все знают, что Дима любит и всегда любил только тебя! Ты же всю жизнь ему испортила! Ладно бы раньше, когда у него ничего не было! Сейчас-то зачем так издеваться над человеком?

— Это уже дело принципа, — жестко сказала Наина Львовна. — И потом: не моя личная жизнь здесь обсуждается.

— Совершенно верно, — кивнул Алексей. — Но если понадобится, с вами будут беседовать по отдельности. А пока, как я понял, мне придется поговорить с Монти. Может быть, он уже выяснил, кто его мать?

— Мы можем идти? — холодно уточнила Нечаева.

— Не дальше холла. Можете там покурить, обменяться впечатлениями. Сейчас освободится следователь и кого-нибудь из вас пригласит.

— Господи! Еще и следователь! — раздраженно сказала Ада Станиславовна.

— А как вы хотели? — развел руками Алексей. -Убийство есть убийство!

Нечаева поднялась первой, и направилась к дверям, следом за ней потянулись две другие женщины. Наина Львовна в этой тройке явный лидер. Алексей прикинул: у одной есть серьезные причины, чтобы скрыть правду, две другие чего-то опасаются. Шантажа? На кого больше похожа Нечаева? Не на жертву. Скорее, на шантажистку. Но именно у нее сомнительное прошлое. Есть, чем прижать. Вон как сказала Лопухина! «В чьих только постелях ты не побывала»! С Сажиным у нее отношения сложные. Похоже, что Наина Львовна все делает ему назло. «Это уже дело принципа». Из принципа она может и не говорить мужчине, который мечтает о наследнике, что у него есть сын. Или же бережет репутацию начинающего политического деятеля. Сын-стриптизер — это конец его карьере. Ах! Какой пассаж!

Людмила Федоровна? Она молчит по вполне понятной причине. Дорожит отношениями с мужем, которые вполне могут разладиться, если тот узнает правду. Сразу видно, что Петр Николаевич человек семейный. Дочь обожает. Простит ли он жене, что та подкинула его единственного сына в роддом? Это-то он может и простит, но вот то, что единственный сын стал стриптизером и продает за деньги свое тело в то время, как его отец миллионами ворочает… Хм-м-м… Какой пассаж!

У Ады Станиславовны материальные затруднения. И убит ее бывший муж. Если Монти ее сын, появляется мотив. Ведь Лопухин и Монти незадолго до этого бурно выясняли отношения. А причина? Проснулся материнский инстинкт? Защитила своего ребенка? «Не смей его трогать, подонок!». И — ба-бах! Бронзовым парнем по голове!

— Строите план захвата Парижа? — раздалось вдруг совсем близко. Он невольно вздрогнул и поднял голову. Рядом стоял Монти. — Вызывали? Разрешите сесть?

— Ты пока свободный человек. Хочешь, садись, не хочешь, не садись.

— Садиться я как раз не хочу, поэтому сяду, — и Монти опустился в одно из кресел и закинул ногу на ногу. Алексей машинально отметил: недавно в этом же кресле сидела Нечаева. Случайный выбор Или не случайный? И, улыбнувшись, спросил:

— Как же тебя все-таки зовут?

— По паспорту? Матвей Нестерович Лаптев. Разрешите представиться. — И шут в белоснежной рубашке чуть нагнул голову. Светлая прядь картинно упала на лоб.

Алексей внимательно посмотрел на парня, не удержался и покачал головой. Хорош, шельмец! Все при нем. А уж глаза! Бывают люди, от которых взгляд невозможно оторвать. Такое ощущение, что от них исходит сияние. Как это называется? Магнетизм, что ли? Он невольно вздохнул. Вот из-за таких парней женщины и теряют голову!

— Что с вами? — участливо спросил Монти. -Мне кажется, вы чем-то озабочены.

— А тебе не кажется, что все это похоже на пошлую мелодраму, которые так любят смотреть наши любимые женщины? Брошенный младенец, ради куска хлеба подавшийся в стритизеры, папа-миллионер, который не знает о единственном сыне…

— Все было бы так, если бы не труп, — заметил Монти. — Это уже не мелодрама. Это драма. Я думаю, что счастливый конец, когда мама с папой кидаются на шею вновь обретенному ребенку, здесь неуместен. Его и не будет. И потом: мой папа может оказаться и не миллионером вовсе. И не известным политиком. Я имею в виду третьего. Не Сажина и не Рябова. Я не из-за денег кинулся его искать. И вовсе не папу. Я хотел узнать сущие пустяки: кто моя мать? И у меня была веская причина.

— Какая?

— Мои любовницы — женщины, по возрасту годящиеся мне в матери, — охотно пояснил Монти. — Не исключено, что я когда-нибудь на одной из них женюсь. Мне бы не хотелось оказаться мужем собственной матери и братом собственного сына. Только и всего. И, как выяснилось, я был к этому близок. Очень близок. Мне до сих пор не по себе. Спасибо Анне.

— Анна это кто?

— Моя подруга. Она психотерапевт. Я получил от нее квалифицированный совет.

— Какой же?

— Сходить в театр.

— Оригинально. Это что, новая методика?

— Да. Хотите адресок? — сладко улыбнулся Монти.

— Нет, спасибо. Я здоров. Так на ком же ты чуть было не женился?

— Я не о женитьбе говорил, — терпеливо пояснил Монти. — Об интимных отношениях.

— Послушай, парень, у меня такое ощущение, что ты что-то недоговариваешь.

— А как же! — вновь улыбнулся Монти. — Но ведь вечер длинный? Я привык работать по ночам. И у меня сегодня день рождения.

— Вот потому что у тебя день рождения… -вздохнул Леонидов.

— Могу я получить подарок? — он посмотрел на Алексея, словно обиженный ребенок. Пухлые губы задрожали, словно Монти едва сдерживает слезы. Леонидов тут же подумал: «Актер! Прямо, талант! Ему бы в кино сниматься!».

— И какой же подарок ты хочешь?

— Узнать правду. Они ведь не признаются, -пожаловался Монти. — Как будто я ее за это съем! За то, что она меня бросила! Или буду с нее деньги тянуть! Что я могу потребовать? Я ведь уже совершеннолетний! — с гордостью сказал он.

— Не переигрывай, — поморщился Алексей. -Скажи лучше, почему Лопухин на тебя накинулся?

— Предатели! Уже заложили! У меня такое ощущение, что я ошибся! Разве какая-нибудь из этих трех волчиц может быть моей матерью? А ведь я так старался! Добывал информацию!

— А ну-ка, расскажи.

— Что рассказать?

— Как ты добывал информацию. И зачем с тобой познакомился Лопухин.

— Хорошо, — кивнул Монти. — Я расскажу все.

…Он начал с того, что серьезно поговорил с ма. Так и сказал, войдя на кухню, где она готовила обед:

— Мне надо с тобой поговорить. Это серьезно.

— Ох, — сказала ма и рухнула на табурет. Рука с половником бессильно опустилась.