Любопытство и филологический азарт Гисберта поднялись, как антенны, и он вышел на улицу, забыв об усталости. Даже забыл о своем обещании позвонить Юте.

Действительно, улица Донгси оказалась очень близко, и в указанном месте он нашел одну из книжных лавок. Это был достаточно просторный зал, немного темноватый, весь в стеллажах. Множество продавцов в белых халатах сновали среди книг, некоторые тома лежали в корзинах. Гисберт, взволнованный, начал рыться в книгах, через несколько часов у него в глазах рябило от заглавий, но труд его окупился: он обнаружил первое испанское издание Хосе Марии Аргедас («Песни и сказания народа кечуа», Лима, 1949) и несколько англоязычных книг, написанных путешественниками, посещавшими Китай. Лишь только своего любимого Ван Мина профессор не нашел.

Владелец лавки подошел к нему, предлагая помощь.

— Вижу, вы интересуетесь китайскими книгами, — сказал он. — Полагаю, что вы знаете наш язык.

— Немного, — скромно ответил Гисберт. — Я профессор Гамбургского университета и занимаюсь синологией.

— Вы ищете какую-то конкретную книгу?

Гисберт Клаус повторил свою просьбу, и владелец, спокойный пожилой человек с седыми волосами и улыбающимся лицом, пригласил его следовать за собой.

— Прошу вас, проходите, — сказал он, открывая дверь. — У меня есть еще одна комната для особенных книг. Или скажем лучше: для особых клиентов, каковым, полагаю, вы и являетесь.

— Очень любезно с вашей стороны так думать, — парировал Гисберт.

Это помещение было меньше, но лучше освещено, чем то, которое выходило на центральный дворик. Книги были аккуратно расставлены по полкам, и он с первого взгляда узнал некоторые из тех, что были в его библиотеке в Гамбурге, как, например, «Книга перемен», факсимильное издание шанхайского «Издательства древних книг», или «Словарь китайских легенд». Хозяин, проводя пальцем по корешкам (некоторые из них были обтянуты кожей), вытащил несколько томов и положил их на стол:

— Вот, это все, что я могу предложить вам из Ван Мина.

Нервы Гисберта напряглись до предела — «Книга измененных имен» в искомом издании. И другие книги тоже были ему знакомы — бесценные факсимиле изданий XVIII века: «Ирис и пена», «Дни на Востоке», «Осенняя песнь в полдень», «Числа». Прежде чем задать следующий вопрос и произнести «Сколько это будет стоить?», Гисберт быстро подсчитал, что он вообще может заплатить, и пришел к выводу, посоветовавшись со своим внутренним бухгалтером, что не более сотни долларов за том, что соответствовало четырем тысячам иен за пять книг. С этой цифрой в голове он решился задать вопрос.

— Какова цена этой книги? — сказал он, взяв в руки «Книгу измененных имен», так как знал, что легче будет торговаться по одной.

— Две тысячи иен, и они ваши, господин, — ответил хозяин, скрестив руки на животе.

— Две тысячи иен за эту?

— Нет, за все.

Сердце екнуло в груди профессора — это была действительно удача. Тогда он выждал еще секунду, молча, пока хозяин не заговорит.

— Вы мне нравитесь, профессор. Берите их за полторы тысячи. Вам завернуть?

— Да, пожалуйста.

Легкое чувство вины поднималось в нем, но Гисберт сжал челюсти, и оно пропало. Потом он спросил:

— Как вы думаете, возможно ли найти другие книги Ван Мина?

— Ну, можно попробовать, — ответил хозяин. — Разумеется, я не могу вам обещать «Далекую прозрачность воздуха», но сборники стихотворений, такие как «Туманный август» или «Золотая рыба», — вполне.

Гисберт посмотрел на него с любопытством.

— Как вы сказали?

— «Туманный август», — ответил хозяин, — или «Золотая рыба», в зависимости от того, что вам больше нравится.

— Нет, я имею в виду другую…

— А, «Далекая прозрачность воздуха», — хозяин произнес это вполголоса, потом подошел к окну и закрыл его. — Прошу прощения, но, если вы хотите поговорить об этой книге, лучше, чтоб нас не слышали. Она приносит несчастье.

— «Далекая прозрачность воздуха»? — переспросил Гисберт Клаус. — Какая редкость. Я никогда не слышал этого названия. Почему она приносит несчастье?

— Ну, это книга, которую мало кто знает. Это было последнее, что он написал перед смертью: он спился. Кажется, там затрагивается тема мистического путешествия через различные состояния усовершенствования начиная с нескольких озарений. Ее поздно опубликовали — рукопись появилась только в 1880 году. С нее сняли сто копий.

— Как интересно. — Гисберт достал блокнотик и записал название. — Ничего о ней не знал. Почему вы говорите, что эта книга приносит несчастье?

Старый букинист предложил Гисберту присесть. Он подал ему чашку, положил туда несколько листочков чая и налил кипятка из металлического термоса.

— Видите ли, эта книга была принята в качестве священной доктрины тайным обществом ихэтуаней.

— Боксерами? — спросил Гисберт Клаус.

— Да, так их ошибочно называют на Западе, — кивнул хозяин. — Однако, да. Они самые.

— И поэтому она приносит несчастье… — предположил Гисберт.

— Как вы знаете, это дело закончилось очень плохо. Восстание повлекло за собой разрушение Пекина и положило начало длительному периоду бесчестья для всех нас, оказавшихся на коленях перед иностранными державами.

— Знаю, — сказал Гисберт, — и поверьте, я стыжусь той темной роли, которую сыграла в этой истории моя страна.

— Ну так вот, — продолжил хозяин, — в этом тексте, который, как утверждают, явился Мину в мистическом сне, говорится об уничтожении «крестовых врагов», так он называет христиан, как о предварительном шаге перед окончательным установлением рая на земле. Это была одна из первых причин, почему «боксеры» расправлялись со священниками, а потом и со всеми иностранцами, с теми, кто носил крест. Вы должны помнить, что Китай много раз в прежние годы находился в униженном положении, особенно перед лицом Великобритании и Франции. В таких условиях любая доктрина отмщения, хорошо обоснованная и содержащая обещание рая, получит поддержку тысяч людей, которые страдали от голода, безработицы и от того, что у них не было будущего.

Из-за двери донесся какой-то шум, и торговец поднялся, заметно нервничая. Потом он очень медленно открыл дверь. Огромный кот прыгнул ему на руки.

— Фф-уу! — воскликнул он с облегчением. — Какой любопытный кот. Как только он видит закрытую дверь, ему сразу хочется узнать, что происходит за ней. — Он опустил кота на пол, сел на диван и продолжил: — Все экземпляры «Далекой прозрачности воздуха» сгорели во время разрушения Пекина, в 1900 году, однако существует легенда, что рукопись была спасена. Оригинал, вы меня понимаете?

— Прекрасно понимаю, — ответил Гисберт.

— Поэтому я и сказал, что она приносит несчастье, — объяснил хозяин. — В дни, последовавшие за взятием Пекина союзниками, каждому, у кого находили книгу Ван Мина, отрубали голову, а тело разбивали о камни. Сто экземпляров «Далекой прозрачности воздуха» погибли во время пожара, потому все книги были собраны в неком подобии Сакральной библиотеки, где можно было читать только стоя на коленях. Это здание находилось рядом с Храмом Неба; говорят, многие «боксеры» сгорели заживо, прижимая к груди священную книгу. Оригинальная же рукопись, напротив, вроде бы уцелела. Говорят, один монах вынес ее из библиотеки перед нападением. Конечно, никто не знает, где она находится, и, честно говоря, было бы хорошо, если б рукопись никогда не нашли. Сейчас существует группа людей, которая ее разыскивает, тайное общество, возникшее прямо под носом у правительства Народной республики, которое с помощью этой рукописи надеется приобрести себе еще больше приверженцев. Коммунизм изменил жизнь всех нас и позволил нам построить великое государство, но традиции не забываются. Китай — древняя страна с хорошей памятью, господин. Я вынужден извиниться перед вами, профессор, — заключил он, вставая. — Меня ждет работа. Заходите еще, постараюсь достать вам издания его стихотворных сборников.