– Значит, караулил я их в проходной института. ВыходитЛариска с этим пузатым, я хотел сразу скандал устроить, а потом решилпроследить, куда они пойдут. А они сели на автобус, я – за ними, приехали к«Академической», там вышли и пошли, я – за ними. Пришли они в этот дом, зашли впарадную, я туда не пошел, чтобы не заметили, да и номера квартиры не знал. Ну,думаю, подожду. Сел на лавочку, замерз, в парадную зашел – бабка с первогоэтажа меня погнала.

– Бабка из какой квартиры?

– А вот так, наискосок, я номера не помню. Ну, я прошелсявокруг дома, хотел их окна найти, не рассчитал, потом улицу перешел, стал умагазина торчать.

– А пока у парадной стоял, кого-нибудь видел?

– Говорю, бабку видел, а больше никого.

– Ну, а потом что было?

– А потом стою, стою, замерз совсем, стемнело уже, а тетки-лоточницына меня заорали, чтоб уходил, боялись, что я у них что-нибудь сопру в темноте.Я подумал, что, может, Лариска с этим своим вообще там ночевать останутся, ипошел себе домой.

– Домой как ехал? Без приключений?

– Мужику одному помог машину поймать, а сам на метро сел.

– Какому мужику?

– Да плохо ему, что ли, стало. Лицо замотано, говорит,поймай мне машину, десятку дам.

– Из себя какой мужик был?

– Высокий такой, одет плохо и руку к щеке прижимал, зуб унего вроде болел.

– Давай подробно, где этого мужика встретил, что ещезапомнил?

– Пошел я к метро, вышел на проспект Науки и иду себе, а туту кинотеатра сидит мужик на лавочке и говорит: «Поймай мне машину, а то меняникто не возьмет». Десятку на пиво обещал. Я и согласился, перешел на ту сторону,высмотрел машину попроще, сел, подъехали мы к тому месту, водитель было уперся,а тот мужик ему стольник посулил, водитель и согласился.

– А куда подвезти просил?

– Тот сказал, на Большую Охту.

– Машина какая была?

– «Москвич». Не то серый, не то зеленый, там в темноте неразобрать.

– Давай, Боря, вспоминай, это в твоих интересах, потому что,может, ты нам все врешь?

– Да чего мне врать?

– Убийцу покрываешь, может, у вас с ним сговор был?

– Зеленый был «Москвич», светло-зеленый, а на номере то литройки, то ли пятерки.

– Где ж его теперь найдешь? Постой-ка! Этот «Москвич» какехал, по проспекту Науки?

– Да нет, вроде с улицы поперечной заворачивал.

– С Софьи Ковалевской, значит. Там в конце гаражей много,надо проверить.

Борьку пока отвели в камеру.

Надежда с Валей ехали в метро и молчали, потом молча прошлидве остановки пешком, зашли в квартиру, уселись на кухне и, пока кипел чайник,тоже молчали. Выпив две чашки крепчайшего чаю и съев полбатона с паштетом – этопока, сказала Надежда, муж придет, и будем обедать, – Валентин откинулсяна стуле и вздохнул:

– Спасибо, человеком себя почувствовал. И почему всесчитают, что раз покойник, то чай пить нельзя, а если я есть хочу?

– Неудобно, скажут, что ты бесчувственный человек.

– А я и правда ничего такого не чувствую, привык, наверное.А ты что скажешь?

– Да что тут скажешь? Теперь уж дураку понятно, что все этонеспроста, Синицкий – последний штрих. Милиция будет это расследоватьобязательно.

– Расследовать-то будут, а только найдут ли?

– Что это ты сомневаешься?

– Да уж больно быстро все происходит, свидетели выбывают изигры один за другим, милиция за ним не успеет.

– За ним, ты говоришь? Ты кого-то конкретного имеешь в виду?

– Да нет, я про убийцу.

– Знаешь, Валя, давай мы сейчас про это не будем говорить, апотом уж, когда Саша придет, а сейчас я готовить буду.

– Тебе помочь?

– Да нет, хотя сходи-ка в магазин, хлеба маловато.

– Схожу, заодно Жорке позвоню из автомата.

– Ты что это? Вот телефон, звони.

– Да так, на всякий случай.

Валя вернулся, принес хлеба и бутылку вина, а вскоре подошели Сан Саныч. Бейсик слез с батареи, где он любил спать зимой на специальнопостеленной тряпочке.

– Неудобно как-то, человек все-таки умер, а у нас тутвино. – Надежда с сомнением покачала головой.

– А что, у вас еще что-то стряслось? – Муж вышел изванной.

– Да у нас Синицкого током дернуло насмерть. Ты, Саша, недумай, что мы монстры какие-нибудь, смеемся тут, просто мы уже ни на что нереагируем.

– Да вы что, совсем там уже? Леонида Петровича убило! Да яже его знал хорошо. Что случилось-то, Валентин?

– На сегодня показ был назначен. Рановато, конечно, мужикиВладлену говорили. Но он уперся, этот этап, говорит, должен быть сдан до концагода, а то денег больше под этот заказ не получим. А ты же знаешь, Синицкийлюбит... любил сам все включать. Ну, зашел он в гермозону, только к тумблерамприкоснулся – как его хватануло! И искры такие, прямо как фейерверк!

– Да что случилось-то?

– Я к щиту бегом, а то эти-то начальники стоят как истуканы,смотрю – все на щите выключено, а напряжение есть! Я тогда на всем этажеэлектричество вырубил к чертовой матери, да пока бегал, тут еще Коровкин,сволочь, под ногами путается, в общем, вынесли мы Синицкого, а он уж и недышит, так и не очухался – разряд большой, сердце не выдержало.

– Кошмар какой!

– Да, мы у себя проверили все, ну, никакой ошибки, всеправильно, нигде ни коротнуть не могло, ничего. А в щит-то не можем жесоваться! Пока пришел этот, главный, пока вскрыли... Дядя Паша посмотрел иахнул. Потом в курилке рассказал, что там все внутри раскурочено и к нашейсистеме отдельные провода идут, где ноль с фазой переделаны, вот его и дернуло!

– А когда же можно было успеть это сделать?

– Да если только ночью, потому что накануне допоздна там всесидели, недоделки устраняли, потом все закрыли, и Владлен Иваныч лично всеопечатал, и все домой пошли. А с утра мы с Кириллом хотели было сунуться туда,блок у меня один барахлил в вычислителе, так Владлен не пустил: разворотите,говорит, еще что-нибудь сломаете, так и не открыл дверь.

– Это что же получается, кто-то ночью зашел – а замок, междупрочим, на этаже кодовый, да и дверь общая на ночь также опечатывается, –кто-то зашел, в систему залез, щит распределительный раскурочил, а там тоже,между прочим, пломба, все провода перепаял, потом все закрыл как было, а утромвы пришли и ничего не заметили? А если бы Владлен разрешил тебе, Валентин, тамперед показом еще покопаться, то что было бы?