Ян вскочил:

– Вот так всегда у нас: одного бьют, все смотрят. Начинают бить второго – тоже смотрят, – он говорил быстро, нервно, брызгая слюной. – Одни не заступаются, потому что, когда его били, никто не вступился. Другие думают: не полезу, и меня не тронут. Не проходит, – Ян виновато посмотрел на князя. – Прости, князь, душа не терпит.

– Я понимаю, – князь откашлялся, посмотрел на закат.

Солнце стало прятаться за далекие зубцы гор. Они приобрели какое-то фантастическое очертание неведомой крепости, напоминая о далеких боевых днях.

– Так вот, – продолжил он, – воевода понимал, что нам не устоять. И решил во что бы то ни стало спасти хотя бы часть детей. Ибо знал, что вражина никого не оставит в живых. И это ему удалось. Были сделаны несколько ладей. Жиздра тогда разлилась и стала для татар недоступна. Собрав все силы в кулак, воевода открыл ворота и отбросил татар. Проход к реке был свободен. Мы все успели добежать до воды. Одним словом, были спасены. Но нас стали преследовать старые наши враги – соседи, половцы. Аскольд хотел спасти меня и дал одного воина, а сам с другими воинами остался, чтобы задержать врага. Мы с ним бежали, но нас догнали. Воин погиб, а я вот… – он вздохнул.

Все поняли, что как ему тяжело вспоминать то время. Ян постарался как-то это сгладить:

– Ладно, князь, главное, жив остался. Многим ведь было и не суждено…

– Я понимаю. За мной гнался один половец, я сумел его ранить. Но он…

И все поняли, что тот сделал.

– Я потерял сознание. Спасла… собака. У меня не было сил идти. Она меня нашла, и я стал сосать ее молоко. Это дало мне силы. Потом она привела хозяина. Хорошие были люди. Но… опять татарский набег. Дальше, как обычно. И я молю Господа, что попал к Умур-беку. Зная теперь других ему подобных, скажу, что он хороший человек. И Арзу в него, – он посмотрел на нее и по-отечески улыбнулся здоровой частью лица. – Да, Андрей, ты ей обязан жизнью. Бек за самовольный отъезд решил поступить с тобой по обычаю своих предков. Тебя должен был судить кадий. Я разговаривал с ним. Он был в затруднении, как казнить тебя: отрубить голову, утопить или разорвать лошадьми.

– Это… правда? – лицо Андрея изменилось.

– Я не шучу.

По его глазам можно было понять, что он говорит правду. Андрей вскочил и подошел к Арзу. Какими глазами она смотрела на него! В них было все: и счастье, что она сумела спасти его, и страсть горячих южных женщин, и радость видеть его. Юность же Андрея еще не позволяла глубоко читать сокровенные тайны по глазам. Но он сердцем чувствовал ее доброту и рано созревшее в ней материнское чувство как-то оградить, сберечь его. Он был ей очень благодарен. И она уловила это в теплоте его голоса, когда он благодарил ее за совершенный, весьма смелый для этих краев поступок.

И в ней родился какой-то позыв, подавить который она была не в силах. Она робко взяла его руку и, не отрывая от него глаз, тихо сказала:

– Смотри, какой красивый закат. Побежим, догоним солнце!

И он послушно последовал за ней. Догнали ли они солнце, это было их тайной. Возвратились они усталые, но каким счастьем светились их глаза!

С рассветом все были на ногах. Гостям предстоял долгий путь назад. Подтягивая подпругу Адилового коня, Ян не удержался и спросил у него:

– Как вы попали к нам?

Тот рассмеялся.

– Да по дороге на Кютахья решили свернуть, завезти вам кое-чего вкусненького.

– Ага, ясно, – Ян хлопнул коня по крупу. – Готов.

Санд провожал их до тех пор, пока они не запротестовали.

– Поворачивай назад, тут близко, – сказала Арзу.

Поняв, что сопротивляться бесполезно, Санд был вынужден остановить коня. Рядом с ним оказался Адил. Усмирив танцевавшую лошадь, он спросил:

– О родине-то думаешь?

Санд тяжело вздохнул. По нему было все ясно.

– А ты? – в свою очередь задал вопрос Санд.

– Мой маленький Козельск занимает в моем сердце самое большое место!

Его жестикуляцию Санд понял уже без переводчицы. Затем Адил дружески ударил его по плечу:

– Бывай, – и пришпорил коня.

Санд долго держал теплые, легко дрожавшие, нежные руки Арзу. Потом она осторожно освободила их из его плена, сверкнула глазами и взмахнула плетью. Лошадь шарахнулась и понесла. Но она оглянулась, и видно было, как на ее глазах блестели слезы.

Их встреча могла бы и не состояться. Хотя готовилась она пятьдесят лет тому назад. Это тогда далеко на Востоке вдруг разверзлась земля, выпуская из своего нутра злого дракона. Им оказалось многочисленное войско Чингисхана. Восток – это большой котел, из которого при варке порой вырываются пары в виде племен. Они, двигаясь в западном направлении, систематически расселялись по земле.

И на заре нашего летоисчисления неведомые восточные племена создали в низовьях Приаралья свое государство. У них сложился тюркский язык. Это племя навязало его своим соседям. Для своей защиты они создали Каганат, но он просуществовал недолго. На его развалинах появилось новое государство – Огузское, союз племен, центр которого находился в городе Янгикенте в низовьях Сыр-Дарьи. Одно из ведущих мест в этом государстве играли князья из племени кайы. В то время это государство достигло больших размеров, добравшись до Хозарских владений. А через них они установили торговые отношения с Русью, где их называли торками. Но, вступив в борьбу с Хорезмским государством, огузы проиграли и вынуждены были во главе с вождями сельджукских племен двинуться на запад. Родилось государство сельджукидов, границы которого вышли к Византии.

Молодое, набиравшее силу государство не могло не скрестить сабли со старевшей, но не забывшей дни своей былой славы Византией. У стен крепости Манцикерт произошла битва, где молодость победила дряхлость. Ворота в Малую Азию для сельджуков были открыты.

Но радоваться победе им пришлось недолго. Восток вновь объяло кровавое зарево. Несметные полчища Чингисхана, вторгнувшиеся в пределы Средней Азии, возвестили сельджукам о грозной опасности. И хотя она на сей раз их миновала, но по прошествии двадцати лет угроза стала явью. Молодой монгольский хан Байджу стал стремительно приближаться к их границам.

Конийский султан спешно стал готовиться к отражению его наступления. И вот с рассветом грянула битва при Кеседаге, где сражался и бей Эртогрул.

Как отчаянно ни бились багатуры во главе с молодым беем, но Байджу разгромил сельджукскую армию. Конийский султан был приговорен. Вырвавшийся из хищных лап врага, израненный бей прискакал в свой стан. По его команде пятьсот шатров племени враз снялись и спешно с многочисленными стадами двинулись на запад. Три дня и три ночи, не останавливаясь ни на одно мгновенье, бросая жеребят, верблюжат, телят, шло племя, гонимое мыслью о страшном враге. Только на четвертый день люди получили короткий привал, и опять вой труб возвестил о продолжении их бегства. Так оказались они в районе Сегюта и Доманиго. Впереди была Византия или ее провинция Вифинцая. Вскоре за храбрсть и отвагу бей Эртогрул получил от султана удж на владение этими землями.