— Артур и Аннабел — друзья детства. Он не сможет предать принцессу.

— Ты уверен? — с легкой насмешкой спросил Менестрель.

Стрелок вспомнил свое первое впечатление — Артур не слишком ему понравился. Правда, вельможа умел расположить к себе.

— От лорда Артура я видел только хорошее.

— Этому вельможе ты нужен, пока служишь его тщеславию.

Стрелок упрямо покачал головой. И король, и принцесса доверили Артуру мантию Великого Лорда. Им ли не ведать, кто из придворных был этого достоин?

— Что мы знаем о твоем неведомом враге? — заговорил Менестрель, загибая пальцы. — Он вхож в замок или живет там. Успел подкупить слуг или нашел добровольных помощников.

— Почему так думаешь?

— Тебя заманили в комнаты Маргарет, не сомневаясь, что это произведет впечатление. Значит, подслушали ваш с Аннабел разговор — беседовали вы как раз о Маргарет. Чтобы выслеживать принцессу, надо чувствовать себя очень уверенно… Твой враг решителен и действовал без промедления… И какой артист: не ограничился обычной угрожающей запиской — целое представление разыграл. Нет, конечно, это не лорд Артур. У того слишком хороший вкус, чтобы прибегать к подобным дешевым эффектам. Он бы поступил проще — яд в кубке или кинжал в спину.

Стрелок невольно улыбнулся.

— Не могу представить Артура, крадущегося с кинжалом.

— Представь эту его вечную тень — Драйма, — отрезал Менестрель.

Солнечный луч нырнул в открытое окно. Друзья, сощурившись, невольно подались в стороны.

— Кого же ты подозреваешь? — спросил Стрелок.

Менестрель поднялся, прошелся по комнате.

— Не знаю, есть ли смысл говорить об этом… Подозреваю… Нет, это даже не подозрение, а предощущение какое-то… Слыхал ли ты о Магистре?

Стрелок от удивления опустил руку, на свету глаза его вспыхнули, словно капли росы на зеленом листе.

— Магистр? Ты шутишь? В городе последние дни ни о ком другом и не говорят. Знаменитый маг, врачеватель… Никто не знает, откуда он взялся, а уже твердят о сотне исцеленных и осчастливленных. Любопытные слухи, правда? Лечиться-то у Магистра по карману разве что обитателям замка. В замке он действительно частый гость.

— Даже придворным я не советовал бы прибегать к услугам Магистра, — усмехнулся Менестрель. — Настоящий целитель предан своему ремеслу и думает об излечении больного, а не о наполнении кошелька. Если в силах помочь — поможет бескорыстно.

— О бескорыстии Магистра слышать не приходилось.

— За минувший месяц он сумел проторить дорогу в замок. Лестью ли, подкупом — средства неизвестны, но цель ясна. Он алчет власти.

— Почему ты так уверен?

Менестрель пожал плечами:

— Ты ведь знаешь, когда хищник будет отдыхать, а когда нападет… Магистр не лекарь и не колдун. Будь он наделен магической силой, не рвался бы к власти. Зачем земная корона тому, кто может увенчать себя звездами? Человек, умеющий повелевать ветрами и ураганами, не пожелает вмешиваться в мелкие людские распри. Власть нужна тому, кто лишен настоящей силы. Власти жаждут бездарности. Кто не утвердился за счет собственного таланта, пытается утвердиться за счет принижения других. Власть дает ощущение собственной значительности, тем и упоительна. Говорят, власть меняет людей. На самом деле рваться к власти человек начинает, уже утратив лучшее в себе.

Стрелок задумчиво вырезал на столе имя принцессы.

— Не понимаю. Ты обвиняешь Артура во властолюбии, но трудно отыскать человека талантливее его.

— Артур сейчас на распутье. Все будет зависеть от того, куда он свернет. Если мои опасения оправдаются, увидишь, во что превратится Артур. Клыки у оборотня вырастают не сразу.

Воцарилось молчание. Скреблись о подоконник ветки березы. Солнце палило не на шутку. Менестрель распустил шнуровку куртки. Стрелок зачерпнул воды. Солнечный зайчик запрыгал в ковше, осветил лицо охотника.

— Время упущено, — продолжал Менестрель после паузы. — Мы с Маргарет не сделали того, что надлежало сделать, и семь лет пропали даром.

— О чем ты говоришь? — не понял Стрелок.

— О судьбе королевства. Случись что с Аннабел, это окажется не только твоим несчастьем. Я недаром упомянул об упущенном времени. За прошедшие семь лет изменились люди. Неслучайно многие живут так, будто забыли, ради чего пришли в этот мир. Будто дороже мягкой перины и куска сладкого пирога ничего нет. Они полюбили неживое больше живого. Словно на месте сердца — раскрытый кошелек. Только: «Дай! Дай!» Готовы вышвырнуть за дверь старого пса — не кормить же даром; избить до синяков ребенка — за порванную одежду. Послушаешь, как юные матери кричат на маленьких детей, — страшно становится. Животных не любят, детей не любят; друг от друга заборами отгораживаются — выше крыш и чтоб ни единой щелочки…

— Да еще в довершение всех бед Магистр появился, — ввернул Стрелок.

— Магистр не мог не появиться, — тихо откликнулся Менестрель.

— Отчего же это не случилось семь лет назад?

— Семь лет назад Магистру трудновато было бы сыскать сподвижников. А теперь многие, очень многие служат ему, сами того не сознавая… Жадность и трусость идут рука об руку. Жадные и трусливые рано или поздно попадут в рабство к Магистру.

— Какое отношение ко всему этому имел выбор Маргарет? То, что она уступила?

— Маргарет не из крестьянской семьи, из королевской. Поступки королей эхом отзываются по всей стране. Певцы при дворе поют славу высоким чувствам, восхваляют любовь… Король и принцесса благосклонно внимают им. Соглашаются: да, любовь — высшее благо. А потом либо король насильно выдает дочь замуж, либо она сама отвергает возлюбленного ради соседнего монарха… Слухи разносятся быстро. Король и дальше может заслушиваться прекрасными песнями, но подданные уже усвоили: любовь — красивая сказка, а истинное благо — власть и деньги. Во имя их и стоит жить. — Менестрель подался вперед. Пальцы его снова сжимали край стола. — У вас с Аннабел нет времени, — с силой произнес он. — Тебе корона не нужна, значит, только тебе и можно ее доверить. Если вы поженитесь — и каралдорцу, и Магистру, и Артуру придется примириться с тем, что в стране появился король. Конечно, могут быть и покушения, но время ты выиграешь, разрушишь их планы. Если же позволишь им сделать первый шаг — погубишь и себя, и Аннабел, и королевство…

— День свадьбы назначать не мне, — возразил Стрелок.

Менестрель с минуту глядел на него, сказал неожиданно:

— Знаешь, песни по-разному сочиняются. Самые лучшие словно являются откуда-то, едва строчки запомнить успеваешь, не понимаешь еще, что к чему. Потом споешь целиком, видишь — получилось, да такое, что и в мыслях не держал. — Он помолчал. — В тот день, когда мы встретились в лесном храме, пришла мне в голову одна песенка. О Белом Олене… Если не возражаешь, спою. Вдруг пригодится? — Он потянулся за лютней.