– Это, кстати, правнучка собаки Тони. У него была такса. Смешная такая. Он наряжал её в красную жилетку. Сам был модник и собак модными делал.

Марина остановилась. Она вспомнила свой сон. Такса в красной жилетке. Что происходит?

– Ну что, пойдём пробовать масло?

– Конечно, с удовольствием. Ещё я хотела узнать, может, у вас есть возможность принимать здесь гостей? Я фестиваль организую, наверное, слышали. У нас проблемы с виллой Фильци.

Лицо Джованни сделалось серьёзным.

– Была такая возможность. Тони здесь такие праздники устраивал. Мы шутя называли его главным организатором мероприятий. Такой был затейник! Но сейчас здесь всё не в лучшем состоянии. Я занимаюсь только оливковой рощей, а сын Тони приезжает редко: много работы.

Они вошли в дом. Просторный салон, камин, старинная мебель. Марина втянула воздух, в нос ударил запах огня и чего-то до боли знакомого.

На большом деревянном столе стояли бутылки оливкового масла. Тони открыл одну и налил немного масла в пластиковый стаканчик.

– Вот, – протянул Марине стаканчик. – Сначала просто понюхайте.

Масло пахло зеленью.

– А теперь попробуйте на вкус.

Марина сморщилась.

– Щиплет.

Джакомо воскликнул:

– И правильно! Масло должно быть горькое – это антиоксиданты, их мы чувствуем по бокам, в районе щёк. Оно должно быть острое, у него противовоспалительные свойства, мы их ощущаем в гортани. Масло – настоящее лекарство, но только если его правильно делать.

Марина заметила на комоде чёрно-белые фотографии. Джованни взял одну.

– Вот, кстати, это владелец. Он здесь с сыном и внучкой.

На фоне каменного дома сидел мужчина лет пятидесяти, на коленях у него – маленькая девочка. Сзади стоял мужчина помоложе.

Марина держала фотографию и понимала, что где-то уже её видела. Но где… Она взяла телефон.

– Можно сфотографировать на память?

– Да, конечно.

– И да, я возьму масла, сколько есть. Бутылок пять точно. Отвезу в Москву.

– Вы из Москвы?

Джованни поставил бутылки в пакет. Марина протянула ему деньги.

– Да, из Москвы.

Джованни подошёл к полке, достал оттуда неваляшку.

– Вот, по-моему, это русская игрушка…

Марина уставилась на игрушку.

– Откуда здесь неваляшка?

– А, точно, неваляшка называется. Никак не запомню это слово.

У Джованни зазвонил телефон. Он ответил, потом обратился к Марине:

– Извините, мне пора идти. Спасибо, что заехали, приезжайте ещё.

Марина шла к машине и продолжала думать о той фотографии. Ну где, где она могла её видеть?

В тот вечер Марина задержалась в штабе допоздна.

Когда собиралась уходить, на пороге появилась тень.

Это был Андрей.

Марина вздрогнула.

– Простите, что напугал вас. Вот приехал заранее, хочу порепетировать.

– Да-да, конечно, все сцены уже готовы.

Марина взяла со стола сумку. Накинула пиджак.

– Уже поздно, я пойду.

Она направилась к двери.

– Марина, – окликнул её Андрей. – Не послушаете, как я играю? Пожалуйста. Заодно скажете, как вам мой фрагмент.

– Ладно, договорились. Но я буду честной. Если не понравится, так и скажу.

Луна в тот вечер светила так ярко, что фонари были ни к чему.

Андрей поднялся на сцену. Сел, поставил ногу на подставку и заиграл. Сначала он медленно перебирал струны. Музыка звучала робко и тихо. Андрей закрыл глаза. Пальцы задвигались быстрей, музыка стала ритмичней. Андрей качал головой, глаза по-прежнему были закрыты. Скоро ритм усилился, Андрей притопнул ногой, продолжая кивать головой. Здесь остались только его пальцы, а сам он улетел в другой мир. Марина сдерживала внутренний ритм, не позволяя себе двигаться. Но когда Андрей начал стучать по гитаре, её тело само задвигалось. Плечи, руки двигались в ритме музыки. Марина танцевала робко, поглядывая на Андрея, чтобы прекратить движение, как только он откроет глаза.

Марине захотелось стать его гитарой. Стать этими струнами и чувствовать на себе его руки. Она закрыла глаза и продолжала движение. Когда музыка остановилась, Марина открыла глаза. Андрей смотрел на неё и улыбался.

– Значит ли это, что вам понравилось?

Марина смущённо пробормотала:

– Ээээ… да, красиво очень.

– Вам так идёт, когда вы танцуете…

Он спрыгнул со сцены. Подошёл. Марина пригладила волосы, сделала серьёзное лицо.

– Ну, мне пора.

Андрей подошёл ближе, посмотрел в её глаза.

– Марина, я жду окончания фестиваля.

Марина сглотнула.

– Не поняла вас…

Андрей взял её за руку.

– Марина, вы мне очень нравитесь. Но я знаю, что вы профессионал. И ни за что не станете встречаться с клиентом. Я жду, когда перестану быть вашим клиентом.

В голове у Марины шумело.

– Я…

Андрей перебил её:

– Ничего не надо говорить, просто доверьтесь мне.

Он поцеловал Марину в обе щеки, коснувшись краешка её губ.

– Спокойной ночи.

Нежно дотронулся до её волос и вышел.

«Довериться. Раскрыться. Не надо, сердце, перестань сейчас же ныть, я приказываю тебе, слышишь…», – говорила себе Марина.

Она шла к дому, мысленно запихивая внутрь ту лавину, которая просилась наружу.

Un ricordo

Сад. Большая магнолия, под ней гамак. Стрекочут цикады. Она сидит в гамаке. В руках – кусок белого хлеба, поверх – томатный домашний соус. Кто-то поёт: «La mia piccolina, tu sei la bambolina…»

Марина проснулась. Она вспомнила! Вспомнила, где видела эту фотографию! В тот день, когда мама собирала вещи в Норвегию, эта фотография выпала из ящика. Марина спросила, кто эти люди, но мама быстро убрала со словами: «Ничего особенного, так, личные воспоминания…»

Марина взяла телефон и выслала фотографию маме: «Мне кажется, я видела эту фотографию у тебя. Я нашла её здесь, можешь объяснить?..»

Марина приняла душ. Открыла компьютер. Нашла статистику покупок билетов на фестиваль. Отлично, продажи превысили все ожидания.

Вышла из дома. Пересекла пьяццетту. Марина вспомнила утро в Москве – быстрое, в погоне за временем. Здесь же утро было тягучее, словно шоколадный крем, который завитками ложится на пухлые округлости круассана.