Треор умолк, переводя дыхание.

Для Рубена настала трудная минута. Трудная минута наступала всякий раз, когда от него требовалась сочувственная поддержка, требовалось выразить участие либо понимание. Не потому, что в нем не было ни сочувствия, ни участия, ни понимания. Загвоздка состояла в том, как передать бывшее у него внутри в душу кому-то другому.

— Сочувствую, Тревор. Представляю, как это было тяжело для тебя.

— Задание уже почти сдавать пора. Джерри в тюрьму посадили. Он даже не вышел к нам, когда мы его навестить приехали. И мама моя все еще думает, что папка вернется. Вся затея рухнула, мистер Сент-Клер.

— Что-то я не очень понял про имевшее отношение к твоей маме. — Наполовину-то он понял, но надеялся, что Тревор объяснит полнее.

— А-а. Ну-у. Это неважно. Но что мне со своей затеей делать?

Рубен покачал головой. Больно видеть, как из кого-то вышибается идеализм. Едва ли не так же больно, как когда теряешь свой собственный.

— По-моему, тебе надо будет просто сообщить, на что ты свои усилия направил. Я оцениваю усилия, а не результаты.

— Я хотел, чтобы были результаты.

— Мне это известно, Тревор.

Учитель не сводил глаз с пальцев мальчика, теребивших край обшлага на шортах.

— Мне не нужна была просто хорошая отметка. Я на самом деле хотел, чтобы мир стал лучше.

— Мне это известно. Это трудное задание. Боюсь, как раз это и составляет часть заключенного в нем урока. Все мы желаем изменить мир, и когда-нибудь нам надо уяснить, что сделать это труднее, чем мы думаем.

— Мне, по правде, очень жалко миссис Гринберг. Она была очень славная леди. Думаю, на самом деле не такая уж и старая. То есть вроде бы старая. Но не такая старая. Мы с ней разговаривали.

Рубен, подняв взгляд, увидел, как у бровки остановился старый зеленый «додж-дарт» и из него вышла Арлин Маккинни. Увидев ее неожиданно, он почувствовал, как кольнуло болью и в без того болевшем месте. За немало лет именно она ближе всего подвела его к мысли о свидании с женщиной, она же свела на нет попытку любовного романа, хотя он и не намеревался пролезть в его герои — да и она тоже. Свидания подлинного не получилось, зато теперь неловкость была настоящей.

Он следил взглядом, как она прошла по дорожке, как взошла к нему на крыльцо. Решительность нужна, чтобы прикрыть человеческие слабости. Полная внешняя уверенность. И тут, в самый первый раз, он ошарашенно понял, до чего же они на самом деле похожи.

«Я знаю, что не нравлюсь вам, — скажет она. — Знаю, что смотрите на меня свысока». Так оно и было. Он защищался от нее, поскольку считал, что она видит в нем урода. Она защищалась от него, поскольку считала, что он видит в ней дурочку.

Потрясение было настолько велико, что ему захотелось разделить его с ней. В ту долю секунды он почувствовал, что смог бы донести осознанное, если бы они были одни.

И не вспомнить, когда он в последний раз видел самого себя в ком-то другом. Оно изменило его, это простое наблюдение, словно бы его столкнули с края высокого здания, заставив задуматься, а не слишком ли поздно возвращать себе старое свое одиночество.

— Вот что, Тревор, — сказала она, — не сомневаюсь, что мистер Сент-Клер нашел бы кое-что получше, чем выслушивать про твои беды, в такое чудесное субботнее утро. Поговорить ты можешь и со мной.

— Тебя дома не было. — Тревор потупил взгляд, разглядывая свои поношенные кроссовки.

— Я не против, мисс Маккинни. В самом деле. Просто хотел, чтобы вы знали, где он.

— Что ж, спасибо вам за это, но нам пора.

Она махнула сыну рукой, и тот послушно пошел за нею с крыльца.

— Арлин. — Рубен даже не представлял, что окликнет ее, и вовсе не собирался обращаться к ней по имени. Должно быть, ее это тоже удивило. Арлин круто развернулась и посмотрела на него долгим-долгим взглядом. По-настоящему вгляделась в него, как будто увидела что-то, чего не замечала прежде. А тут разглядела. И ему стало не по себе от этого ощущения, что его видят насквозь.

— Тревор, подожди меня в машине, — тихо сказала Арлин и вновь поднялась к Рубену на крыльцо.

Встала до странности близко. Упование тяжко сдавило Рубену грудь. Представление, будто он способен выразить то, что ему открылось, уже ушло, и все же иного выхода, как постараться, у него не было.

— Когда вы впервые познакомились со мной. И еще подумали, что я смотрю на вас свысока. Просто хочу, чтобы вы кое-что поняли.

Она терпеливо ждала, слегка повернувшись к нему. В ней брезжило такое дивное упование. Она не испытывала к нему неприязни. Просто хотела понравиться ему. Это у нее было на лице написано.

— Знакомиться, встречаться с людьми мне тяжело. Я очень чувствителен к… Вот. Склонен думать, что вызываю у людей отвращение. Нет, в самом деле. Но. Я защищался. Вот что я стараюсь высказать. Я не смотрел на вас свысока. Я защищался, поскольку считал, что вы взираете на меня свысока.

— Правда? — Обнаженный до нервов, неосторожный вопрос.

— Правда.

— Ну, спасибо вам. Это приятно. — Она двинулась к перилам крыльца, глянула на машину и своего ждущего сына. — Нет, правда, приятно. Я ценю то, что вы сказали. По правде, как-то смешно выходит. То есть, стоим вот, а от нас друг на друга только холодом веет. Вы не считаете меня глупенькой? По правде?

— Совсем нет.

— Я не так хорошо говорю, как вы. Не так складно, я имею в виду. А могла бы, думается. Я знаю, как полагается говорить. Просто, вроде как отвыкла. Может, вы бы пришли к нам опять как-нибудь вечером поужинать.

— Может быть.

«Может быть?» — Рубен сам подивился, услышав, что произнес. Может быть. Вообще-то ему хотелось сказать «нет». Теперь, когда она обратила на него свой взор, по-детски полный надежды, когда она польщена, что завоевала его одобрение, он уже не мог держаться вдали от нее.

Какое-то время она пристально смотрела на него, потом решительно направилась к машине и уехала, не сказав ни слова.

«Вот так. Такие, вот, дела, — подумал Рубен, сознание которого оказалось в плену своего рода смиренной иронии. — Так оно было, так оно и будет».

Какое ж это облегчение — знать, что ничто и никогда на самом деле не меняется!

Из книги «Другие лица: кто еще претворил идею в Движение»

Мой друг Лу из Цинциннати был геем. Иногда, вечерком, мы с ним выбирались куда-нибудь выпить пива и поболтать о том, как дела идут и что у кого не клеится. У Лу-то не клеилось потому, что была у него дурная привычка клеиться к парням, которые этим не занимались. Не были геям, то есть. А у меня не клеилось со своей тягой, чтобы меня… какое слово я подыскиваю? …Избрала, сделала другом, узнала и поняла привлекательная женщина, которой я понравился и которая сочла бы меня надежным. Надежным. Ведь именно таким каждый одинокий мужчина, половой лишенец, хочет, чтобы видела его женщина, верно? Надежным. Меня просили сводить в кино, на ужин. В точности похоже на ухаживание. Если чем и отличалось от ухаживания, то хотел бы я, чтобы кто-нибудь объяснил — чем. В конце вечера я получал поцелуй в щеку. Всегда — в одну и ту же щеку.