Со всей возможной осторожностью он повернул ручку и приоткрыл дверь.

На лице его отразилось изумление.

На пороге комнаты Мишеля стояли Саджилис и Таника.

Мишель метался на своей постели под москитной сеткой. Но не кошмары снились ему; Блистательная посетила его сновидение, и он тщетно пытался приблизиться к ней. Прекрасная танцовщица была в Танджавуре. Она прогуливалась по висячим садам Пути Принцесс среди столетних деревьев и цветущего кустарника. Он преследовал ее, но она все время ускользала. Он понял, что она идет служить Шиве, и ощутил острый укол ревности.

— Хирал! Хирал! — шептал он во сне.

Он страдал. Хирал обернулась и улыбнулась ему. Ее чувственные черты, волнистая чернота волос, ее тело, созданное для священного танца и Камасутры, преследовали его во сне и наяву. А ее темные глаза, гневные и ласковые одновременно, ее гранатово–атласные губы, ее смуглые руки с тонкими

легкими пальцами, ноготки на которых выкрашены красным. .. Тяжкий вздох вырвался из груди Мишеля.

— Хирал! Хирал!

Даже звук этого имени переворачивал его душу. Хирал… Это имя звучало как удар копья о щит, рассыпающий металлические отголоски по полю боя, в которое превратилось его сердце. Это имя родилось на наковальне древних богов. Хирал.. . Оно напоминало ему яростные волны, разбивающиеся о песчаный берег Индийского океана, ветер, со свистом носящийся в ущельях Афганистана, грохот лавины. И все это была его Хирал, женщина, которую он даже не надеялся подчинить себе.

А еще она была сама нежность…

И вот наконец рука любимой женщины коснулась его покрытого каплями пота лица. Хирал пришла. Она шептала ему на ухо ласковые слова. И он отдался удовольствию, надеясь, что сон не оборвется. Что не оборвется соединяющая их нить… Как бьется сердце… Растет желание…

Чары разрушились в одно мгновение. Проснувшись, Мишель сел на кровати и задохнулся от удивления. На краю постели сидела женщина. И это была не Хирал. Этот тяжелый и острый аромат духов был ему почему–то знаком…

— Саджилис! — воскликнул Мишель.

Она улыбнулась. Глаза Мишеля блестели, принцесса прочла в них желание. Пребывая во власти своей страсти, она ошиблась. Множество видов объятий и поцелуев рекомендует влюбленным Камасутра, и принцесса достигла совершенства в этой науке. Поскольку он не двигался, она, расхрабрившись, решила пропустить нимитаку — поцелуи, когда один партнер целомудренно касается губами губ любимого, и сразу перешла к авапидитаке — «прижимающим» поцелуям: взяв в ладони лицо Мишеля, она крепко прижала свои губы к его губам и раздвинула их языком.

Оправившись от потрясения, Мишель с силой оттолкнул ее и спрыгнул с постели.

— Что ты здесь делаешь?

Это был глупый вопрос. Она не ответила. Уверенная в своем женском очаровании, она отошла в сторону, чтобы он мог лучше ее видеть, расстегнула застежки на своей кофточке–чоли, и она упала к ее босым ногам. Так же она поступила и с расшитыми золотом шароварами.

Все тело Мишеля напряглось. Обнаженная плоть Саджилис манила против его воли. Он так долго мечтал оказаться в объятиях Хирал!.. Принцесса и танцовщица были чем–то похожи. Его член вздыбился. Обострившиеся чувства влекли его к этому гладкому ароматному телу с крепкими круглыми грудями и легким пушком внизу живота, призывали утолить жажду из скрытого источника… Он усилием воли обуздал свой порыв. Вспомнил о Хирал. Предать их любовь ради удовлетворения мимолетной страсти?

Саджилис подошла к краю кровати.

— Уходи!

— Тебе от меня не уйти, — отозвалась она, пытаясь прижаться к нему. — Ты хочешь меня, ты не можешь это отрицать…

— Нет!

Он оттолкнул ее еще раз, и еще, снова и снова. И каждый раз она возвращалась к нему. Дважды ей удавалось прикоснуться к его члену. В третий раз она обхватила его пальцами. Мишель перестал сопротивляться. Она прижалась к нему, и он ощущал тепло ее дыхания на шее, которую она покрывала легкими поцелуями.

— Мой рот скоро будет там, где сейчас моя рука. Восемью способами я доставлю тебе удовольствие до того, как изольется твое семя!

Тысячу раз слышал он эти слова от Хирал. За ними следовала сангара — «глубокий глоток». Но Хирал была далеко, а он пребывал во власти Саджилис. Следовало бы вышвырнуть ее из своей спальни… Нужно было бы за волосы притащить ее к отцу… Если бы только он уехал из дворца сразу после встречи с Киратом!

Время, отведенное для раскаяния, истекло. Он придержал голову девушки за затылок и поцеловал, смешав свою слюну с ее слюной, соединив свой и ее разум в одно. Саджилис прильнула к нему, как гибкая лиана, стремясь слиться с ним, ощутить его желание. Они упали на постель, обмениваясь бесчисленными поцелуями. Ласки устремились к центру наслаждения, и очень скоро Мишель растворился в блаженстве, даримом жарким женским ртом.

Это были лишь первые плоды долгой ночи любви.

Дхама, спрятавшись за дверью, соединявшей его комнату с комнатой друга, выругался про себя. По вине Мишеля их жизни теперь были под угрозой.

Капризный, могущественный, неукротимый Ваю носился над землей с самого рассвета. Дом под его напором стонал, вторя стенаниям своей хозяйки. Витра закрыла уши руками. Ей казалось, что это ее ищет бог ветра, посланник богов. Ваю был слугой Индры и обладал умением прогонять зловоние и заразные болезни. В отличие от своих сестер, невесток, теть и двоюродных сестер, которые молились, окружив ее ложе, Витра была уверена, что он несет смерть. При виде их пальцев, перебирающих четки, Витру передергивало от отвращения. Вот уже неделю они пытались спасти ее, взывая к богам.

Она потеряла надежду на исцеление в тот день, когда Пайод вырвал ее из когтей Три–Глаза и Амии. Она оставила свою душу в пещере, святилище Семи Матерей, дакини и… Черной — Кали.

— Ваю исцелит тебя, — сказала Витре одна из теток.

— Давайте вынесем ее на улицу, там ей станет легче.

—* Нет, не надо! — закричала болящая, которой не хотелось ощущать прикосновения ветра.

Но ее никто не слушал. Женщины подняли ее на носилках и вынесли в заставленный рядами горшков двор, где Ваю играл облачками пыли. Край сари подняли повыше, подставив ветру воспаленную рану, покрытую липким жиром, смешанным с травами. Зрелище было не из приятных. Пайод, который только что вышел из мастерской, сказал:

— Схожу за брахманом.

Пайод и брахман уже приближались к дому гончара, когда им навстречу вышел кузнец.

— Отведи Витру к Ганге и утопи ее!

Озадаченный Пайод замер. Кузнец подошел ближе.

— Мы не хотим, чтобы твоя жена жила в Аунраи. Она приносит несчастья. Утопи ее, — повторил он.

Пайод разозлился. Он набросился на кузнеца и сжал руками его шею.