это, Ноэлю потребовалась неделя времени, запас терпения, которого у него отродясь не было, и отсиженная напрочь на неудобном высоком стуле задница. Вот только по всему выходило, что действовать надо сейчас, пока он окончательно не примелькался. Тому же хозяину таверны. Ноэль еще раз зыркнул на добродушного толстячка и подумал, что тот не так уж и прост. Больно странного вида кулон болтался у него в вырезе рубашки. Мощная штука. Ноэль подобные штуки лишь на картинках видел. В руки ученикам на занятиях такое не давали.

– Если ты, парень, к архиву приглядываешься, то не советую, – обронил трактирщик, оправдывая самые худшие сомнения своего посетителя.

– Никуда я не приглядываюсь, – буркнул похолодевший Ноэль, думая, что дело нужно заканчивать сегодня и сматываться с острова незамедлительно.

– Архив охраняется химерами, – продолжил трактирщик, проигнорировав фразу. – Надеюсь, ты в курсе, что это значит.

Только тут Ноэль сообразил, что подобные речи сулят тому неприятности, будь у слушателя желание донести на него. Такая откровенность слегка обескураживала и заставляла навострить уши еще больше. Ноэль по своему обыкновению яростно почесал за ухом и, постаравшись принять как можно более равнодушный вид, принялся расспрашивать:

– А с чего вы, любезный, решили, что за этой дверью какой-то там архив?

Вместо ответа последовало раздраженное фырканье, которое ярко живописало, что попытка не засчитана. Ноэль даже устыдился.

– Ну хорошо, – смирился он. – А зачем так сильно охранять старые подшивки с бесконечными актами регистрации рождений, смертей и прочей скучной мутотенью?

– Да затем, что нет-нет да и находится умник вроде тебя, которому до зарезу нужно узнать всю правду про все и докопаться до истины, – хмыкнул довольный тем, что втянул Ноэля в беседу трактирщик. – А всю правду знать нельзя никому.

– Не проще ли все сжечь? – подивился Ноэль. – Нет записей, нет проблем.

– Правда не горит, Ноэль, – хохотнул трактирщик и в ужасе зажал себе обеими руками рот, но было поздно.

– У тебя хвост отвалился, Фурлих, – равнодушно бросил Ноэль.

Толстячок машинально схватился за пятую точку, и обрадованный Ноэль возопил, тыкая в него пальцем:

– Ага! Думал, не узнаю! Кулон оборотный подальше прибери, а то увидит кто!

Фурлих раздраженно запихал кулон под ворот рубашки и зашипел:

– Тихо ты! Тут констеблей полно на каждом углу.

– Кулон Грохан заряжал? Как ты сюда попал? Ты что, следишь за мной? – Ноэль послушно понизил голос, но сыпать вопросами, по своему обыкновению, не перестал. – А как же школа? Разве новый набор учеников не требует твоего внимания?

Фурлих помрачнел и вместо ответа отвернулся, чтобы налить себе и Ноэлю еще по кружечке горячей зеленухи, заставив Ноэля замереть в напряжении.

– Не было никакого набора учеников, – наконец сказал перевертыш и шумно отпил из своей кружки. – Ваш выпуск был последним. Школу закрыли.

– Как это? – опешил Ноэль. Школа, как и Грохан, представлялись ему чем-то вечным и незыблемым.

– Вот так, – пожал плечами помощник Грохана. Он теперь часто пожимал плечами. Наверное, нарадоваться не мог, что они у него появились. – Больше магов готовить не будут и, скорее всего, это конец всему магическому на земле. Вы последний выпуск. Я бы даже сказал, что последняя надежда, но, глядя на твое раздолбайство, вынужден признать, что надежда очень слабая.

– Невелика беда, всего-то раз задумался, – покраснел Ноэль, косясь на горячую чашку и старательно дуя на нее.

– Один раз?! – возопил Фурлих и, покосившись на дверь, снова перешел на злой шепот. – Один раз?! Да я за тобой целыми днями по городу мотаюсь. Ты только вчера три раза магичил!

– Неправда! – взвился обвиняемый в применении магии Ноэль.

– Яблокам с телеги торговца не дал рассыпаться – машинально удержал магическим захватом; щелчком пальца кота с дерева снял для сумасшедшей бабки; ну и девчонке-попрошайке слиток самоварного золота в руку вложил. И это только за вчера. Из тебя магия прет фонтаном. Я едва успеваю за тобой подчищать!

– На себя посмотри! – пошел в наступление Ноэль. – Я оборотный кулон на раз-два засек.

– То ты, – проворчал Фурлих, заботливо оглаживая ворот рубашки. – Ты и не такое увидишь.

Ноэль почувствовал горячий всплеск гордости, но тут же осадил сам себя.

– Погоди, а где тогда Грохан?

– Не знаю, – покачал головой Фурлих. – Никто не знает. Я ж говорю: на тебя одна надежда.

– Погоди-погоди! Надежда на что? – потянул руку к уху Ноэль.

– А это уж тебе решать, – туманно пояснил Фурлих. Ноэль было открыл рот, чтобы задать очередную порцию вопросов, но в этот момент дверь распахнулась и на пороге замаячили двое работяг в таких же серых и ношенных сюртуках, как их лица. Фурлих молча кивнул Ноэлю, перенося разговор на более позднее время, и тот, кивнув в ответ, снова надвинул капюшон на голову и уставился в окно на дверь архива, перед которой как раз остановилась неприметная почтовая карета. Ноэль напряг зрение так, что глаза заслезились, но все, что смог увидеть, это зловеще блеснувший узкий клинок, прорезавший стремительно закрывающийся дверной проем.

***

– Архив существует дольше, чем все мироустройство, в том виде, в котором мы его знаем, – поучал Фурлих молчаливого и собранного Ноэля. – По самым скромным подсчетам, ему более двух тысяч лет. Никто не знает, откуда Тайфель его взял и как ему удалось перевезти его на остров. На вид это обычные архивные записи, вот только они возникают на бумаге сами собой. В случае с отделом учета рождений, каждый раз, когда душа вселяется в тело, в книге появляется запись, содержащая имя, фамилию, а также имена родителей и место рождения. Причем имя рожденному поменять не в силах никто. Значит, несмотря на то что тебя подкинули семейству Пибблс и ты до сей поры проходил под их фамилией, твое имя осталось тем, что было дано тебе при рождении. Кстати, когда он?

– Кто? – медленно повернулся к нему Ноэль. Все это время он держал под прицелом входную дверь и, казалось, не слышал ни слова из того, что говорил Фурлих.

– Не кто, а что. Хотя… неважно! – отмахнулся Фурлих. – Просто назови дату своего рождения.

– Я не знаю, – не раздумывая ни секунды, отозвался Ноэль.

– Погоди, но ты же праздновал день рождения каждый год? Задувал свечи на торте, получал подарки? – уставился на него Фурлих.

– Однажды, когда матушка Пибблс пекла старшему сыну именинный пирог, мне удалось тайком облизать крем с ложки, – нахмурился Ноэль. – Это считается? Ну, а в школе у Грохана…

– В школе у Грохана дни рождения не праздновали, – мрачно заключил Фурлих. – Итого мы знаем только год. Негусто. А если в