Так чудики узнали, чем отличается истинный свет от блеска, и ценность от стоимости.

Так что закончилась история еще лучше, чем начиналась.

Когда газетчик вошел в палату брать интервью, Боярин по Обороне сидел на подоконнике, закинув ногу на ногу. Приставив глаз к окуляру подзорной трубы, он напряженно всматривался вдаль.

Газетчик тихонько кашлянул, отчего Боярин нервно вздрогнул и потер ушибленный окуляром глаз.

– Ах, это вы… Без предупреждения вхОдите, как агрессор. Врасплох меня застали.

– Прошу простить, – стал оправдываться газетчик. – У меня все формальности… Разве Секретарь не докладывал?

Боярин по Обороне заглянул в смартфон и задумчиво произнес:

– Да, пропущенная sms-ка. Ох уж этот мне электронный документооборот!

Он ловко для своих лет соскочил с подоконника, пригласил газетчика присесть, а сам стал активно расхаживать по палате.

– Задавайте свои эти, как их… вопросы.

Газетчик живо раскрыл записную книжку и рот:

– Как…?

Боярин по Обороне перебил его.

– Я понял вопрос. Все должны уяснить себе раз и навсегда – мы мирная страна! А если кто этого не понимает, то очень скоро поймет. К сожалению, после смерти Ганди не с кем стало поговорить на эту тему. Только наш Царь-миротворец меня утешает и поддерживает.

– Но когда…?

– Смотрите. Мы обитаем в пространстве между Ордой и Орднунгом. Это определяет наше бытие и сознание. Да, мы признаем, что в соседнем царстве сейчас неспокойно. А началась эта заварушка с гуннов. И пошло, поехало. Скифы, хазары, печенеги, половцы. Все хотели на Пустыре отметиться, потоптаться.

– А если…?

– Ведущие теоретики классифицируют войны так: ледяная, холодная, теплая, горячая, кипяток. Что вам больше по вкусу? Зависит от того, какой напиток вы хотите приготовить. Да, нас периодически обвиняют в том, что, дескать, мы не нюхали пороху. Сейчас мы исправим это недоразумение.

Боярин одним пальцем набрал на смартфоне sms-ку.

Через минуту Секретарь принес в палату жестяную коробочку с серым крупнозернистым порошком.

Боярин принял коробочку в руки, осторожно понюхал и передал понюхать газетчику.

– Признайтесь, лучше уж так понюхать, чем на поле.

Когда Секретарь вышел, Боярин по Обороне продолжил.

– Когда-то чудики желали, чтобы наш солдат помыл сапоги в Индийском океане. Я исполнил волю народа. Я мыл свои сапоги и в Индийском океане, и на Мальдивах, и на Сейшелах. Сейчас собрался было съездить помыть в водах швейцарского озера. Жалко, визу не дали. Говорят, за акваэкологию борются.

В воздухе запахло жареным.

Боярин подошел к окну и резко захлопнул форточку.

– Это не дым с фронта. Это Капотня коптит, – категорично заявил он.

Потом заглянул в подзорную трубу.

– Война где-то в Тьмутаракани. И вообще, мы не участник конфликта. Нас хранит Господь. Тихая заводь.

– Почему…?

– Еще раз повторяю: мы не хотим третьей мировой. Мы хотим просто мировой. Обращали внимание, что в нашем языке слово мир имеет 2 значения?

Тут за окном раздался резкий свист, пушечное ядро вдребезги пробило оконное стекло, влетело в комнату и закрутилось, зашипело.

Боярин по Обороне сделал шаг вперед и смачно плюнул на горячее ядро. Оно еще немного пошипело, покрутилось и затихло.

– Это случайно, они не виноваты. Терпение и выдержка, – заметил храбрый Боярин по Обороне, вытаскивая перепуганного газетчика из-под стола. – Вот в чем сила настоящего воина. Эх, жалко паркет испортили. Итальянский. Где теперь купишь!

Жил-был на свете Змей Горыныч. Но он был не обычный, так сказать, герой волшебной сказки. А инвалид с детства.

Заболевание у него было вот какое: одна голова без глаз, другая без ушей, а третья безо рта. Мы уж не говорим про то, что он изначально являлся сиамским близнецом.

Медицина у нас хромала, хромает и будет хромать, покуда сама себя не исцелит.

Поэтому сколько не ходил трехглавый дракон по районным поликлиникам, никто ему толком не мог диагноз поставить. Не говоря уж о здравом лечении.

Одни доктора утверждали, что у Горыныча родовая травма.

Ну, сами посудите, какая тут родовая травма, если он из яйца вылупился? Разве что скорлупой поранился – такое у нас не исключено. Роддома и вылупдома толком не финансируются. Вполне могла случиться халатность персонала.

Другие врачи ссылались на ядерные испытания 50-х. Дескать, радиация, мутации. Совсем мутная причина.

Заморские светила медицины приезжали полюбопытствовать, разведать: «Кто таков?» Заморыши, как их ласково называл дракон.

После обследования, заморский консилиум разделился на два лагеря.

Одни настаивали, что заболевание Горыныча смертельно опасно для окружающих, передается воздушным, капельным путем и по баллистической траектории. И что с Горынычем лучше не иметь никаких совместных дел. А лучше всего запереть его в лепрозории.

Другие пришли к выводу, что заболевание это психическое. На нервной почве. Жизнь в Чудной стране, сами видите какая, – суетная, никчемная. Поэтому все болезни, так или иначе, на нервной почве. А посему дракона следует изолировать в психиатрической лечебнице. Открытый огонь штука опасная, особенно из пасти столь неуравновешенной серо-зеленой особы.

Сошлись во мнении, что проблему можно решить деликатным хирургическим вмешательством. При этом никто не мог поручиться, что пациент после операции останется жив. И что хирурги при этом тоже выживут. Горыныч, прознав об этом, выгнал всех докторов взашей, и больше их близко к себе не подпускал.

Жил себе, не тужил. Нормальные чудики с ним не особо водились. Поэтому приходилось общаться, в основном, с Лешим, с Кощеем, да с Бабой Ягой из соседнего дремучего леса.

Особую любовь к параолимпийским играм питал.

С публикой Горыныч все-таки общался, но избирательно.

Например, придет к нему какой-нибудь борец с коррупцией: «Посмотрите, сударь, какие вокруг беззакония творятся». А Горыныч выставит ту голову, которая без глаз. Повертит по сторонам. «Нет, – говорит, – ничего подозрительного не вижу. Все без изменений».

А в другой раз придет к нему правозащитник и долго проникновенно разговаривает с той головой, которая без ушей. Уходит, как правило, ободренный тем, что его внимательно выслушали.

А однажды ночью, когда все спали, кроме той головы, которая безо рта, увидела эта голова, как придворные из государевой казны золото лопатами гребут. Увидеть-то увидела, но ничего никому сказать не смогла.